Нельзя же все на свете брать в голову, на что-то можно и наплевать, иначе и свихнуться недолго.
Несчастным быть куда легче, чем быть счастливым, а я не люблю, слышишь, не люблю людей, которые ищут легких путей. Не выношу нытиков! Будь счастливым, чёрт побери! Делай что-нибудь, чтобы быть счастливым.
Теперь я понимаю, что значит «перегореть». Именно это со мной произошло. Я перегорел. Что-то во мне погасло, и все стало безразлично. Я ничего не делал. Ни о чем не думал. Ничего не хотел. Ни-че-го.
Когда люди покатываются со смеху благодаря вам, это же здорово, и потом, это как наркотик: чем больше смеются, тем больше хочется их смешить.
Мне вообще ничего не хотелось, кроме невозможного.
Не зря прожит тот день, когда ты что-то сделал своими руками.
Я часами сидел, грыз ручку и смотрел на чаек. Я мечтал, как превращусь в чайку.
Мечтал, как полечу к бело-красному маяку, во-он туда. Мечтал, как подружусь с ласточкой и в сентябре, например, четвертого — вроде бы случайно в день начала занятий! — мы вместе улетим в теплые края. Я мечтал, как мы будем лететь над океаном, как мы... Тут я тряс головой чтобы вернуться к действительности.
Все со мной в порядке. Никаких проблем. Просто мне неинтересно. Не-ин-те-рес-но. И все.
До трёх лет, точно могу сказать, я жил счастливо.
Тогда, в детстве, я всех любил и думал, что меня тоже все любят. А потом, когда мне исполнилось три года и пять месяцев, вдруг — бац! — в школу.
Мама по-прежнему висела на телефоне в поисках учебного заведения, которое оказало бы нам великую милость и согласилось бы принять меня в сентябре. Каждое утро мы выгребали из почтового ящика тонны рекламных проспектов. Яркие фотографии на глянцевой бумаге расхваливали достоинства того или иного коллежа. Это было красиво — и лживо насквозь. Я листал их, качая головой, и думал: интересно, как это ухитрились заснять улыбающихся учеников? То ли им заплатили, то ли сообщили, что их учитель французского свалился в пропасть.
- 1
- 2