Он улыбнулся ей, и она ответила улыбкой на его улыбку. Новый тур вальса улыбок. Поразительно, как иногда бывает: мы принимаем решения, мы говорим себе — отныне всё будет так, а не иначе, но достаточно ничтожного движения губ, и от твердой, казавшейся вечной уверенности остаются одни обломки.

На свадьбе всем положено иметь праздничное настроение. Это совсем не то, что день рождения. Существует иерархия обязательной радости, и свадьба стоит на вершине пирамиды.

Не может все всегда получаться, это вполне нормально. Жизнь — это в основном всякая неразбериха, неудачи, пробелы и паузы. Шекспир описывает лишь главные моменты в жизни персонажей. Если бы Ромео и Джульетта повстречались в коридоре наутро после прекрасного вечера, им бы точно нечего было друг другу сказать.

По-моему, поиски темы для разговора — хорошая тема для разговора.

... есть слова, которые невозможно сказать на «вы». Слова утешения. Чтобы их произнести, нужно максимально сократить дистанцию, нужно стать очень близким.

В счастье настает такой час, когда вы одни среди толпы.

По ходу всякого любовного романа алкоголь появляется в двух полярных точках сюжета: когда двое открывают друг друга и нужно рассказать о себе и когда им больше нечего друг другу сказать.

Этот человек достоин Натали. Неоспоримо. Математически. Химически.

В начале любовных отношений каждый поцелуй можно чуть ли не анализировать.

Каждое наше желание — это драка монаха с мясником.

Однажды кто-то из подруг ей сказал: никто тебя не останавливает, потому что у тебя походка женщины, за которой гонится время.

Искусство любви? Это умение сочетать темперамент вампира со скромностью анемоны.

Конкретика — это диктатура, запрещающая людям следовать своему призванию.

— Но вы себе шею свернёте, если будете сидеть в таком положении!
— Чем сердце будет болеть, уж лучше шея!

Но так уж выходит: в наших любовных разговорах мы всегда опаздываем на пять минут.

Любовное чувство рождает самое сильное чувство вины. Мы способны вообразить, что все раны другого нанесены нами. В своём безумии мы даже способны считать себя чуть ли не демиургами, думать, что мы — в самом сердце чужого сердца.