Глеб качает головой своим мыслям, криво ухмыляется.
— Причём, — говорит, — знаешь, что самое интересное, Данька?! Были бы они нормальными людьми, я бы заплатил. Просто так бы заплатил, чтобы нервы не портить. Ну, может, поторговался бы чуть-чуть, исключительно ради приличия. Этим, увы, платить нельзя. Потому как у подобного рода существ, аппетит приходит исключительно во время пожирания падали, и никак иначе...

Терять людей, понимаешь, можно тоже по-разному. Можно потому, что просто теряешь, а можно — потому что на месте не стоите, ни ты, ни они. А куда ваши пути лежат, как сходятся, как расходятся, это уж, извини, по всякому бывает. Может случится и такое, что ни тебе их дороги не интересны, ни их твой путь не вставляет, ну ни капельки. Но это-то как раз — нормально, это — правильно. Потому как, пока вы двигаетесь, развиваетесь — вы живёте, даже если что-то теряете, например, старых друзей. Да, больно, но боль — это тоже признак жизни. А вот если кто-то из вас остановился, неважно кто, — значит, он умер. И не важно, живо его тело или нет. Абсолютно не важно, я с таким в своей жизни сталкивался...

Али просто подхватил у Гарри тему, как легкоатлет подхватывает у товарища по команде эстафетную палочку.
— Я, — говорит, — к примеру, не люблю французские вина. Мне они кажутся чересчур сухими. Даже пьемонтские вина не очень люблю, предпочитаю фриульские и ещё южнее. Но я имею право так говорить, потому что понимаю кайф хорошего французского вина, просто — это не мой кайф, понимаешь? А вот какой-нить мутик, который сразу сказал «тьфу, кисло», и теперь «не любит французские вина» и этим сильно гордится, так он мутик и есть, и не фиг о нём больше разговаривать. Или если я пока не врубился до конца в классическую музыку, то это вовсе не значит, что классическая музыка — гонево. Это значит, что я в нее просто ещё не врубился. Когда врублюсь, тогда и смогу сказать — мое или не мое. Но — не раньше.