Таким образом, из-за того, что они могли принять меня за меньшее, чем я есть на самом деле, я пытался стать больше, чем я есть, как это делают многие. Сильным был только мой мозг, но черт меня побери, если я не заставил себя стать больше, чем я есть. Вон идет Анри Бенколин, его боятся, его уважают, им восхищаются, – о да! – а за ним встает призрак, не перестающий удивляться.
– Я был спасен от ненависти ко всем человеческим существам, свойственной Галану, только потому, что мог над ними смеяться. В этом всегда была главная разница между нами.
– Вы сравниваете себя с этим?…
– Да. Он увидел, что человечество плохо управляется со своим хозяйством, и возненавидел его; он считает, что, разбивая в кровь сытые рожи, он выковывает железный мир. А что же я? Я продолжал себе посмеиваться, как сломанная уличная шарманка, и превратился в маньяка; как слепец, я кидался со своими ничтожными силами наперерез страстям, страданиям и горестям, на которые натыкался на каждом шагу. Передайте-ка мне коньяк, будьте другом, и позвольте мне немного поговорить о глупостях! Мне не так часто выпадает такая возможность… Так вот. Я стал смеяться, потому что боялся людей, боялся их осуждения, их пренебрежения…
– Позвольте, – перебил я, – и мне посмеяться над этой идеей.
– О да, я смеялся! Таким образом, из-за того, что они могли принять меня за меньшее, чем я есть на самом деле, я пытался стать больше, чем я есть, как это делают многие. Сильным был только мой мозг, но черт меня побери, если я не заставил себя стать больше, чем я есть. Вон идет Анри Бенколин, его боятся, его уважают, им восхищаются, – о да! – а за ним встает призрак, не перестающий удивляться.
– Удивляться чему?
– Удивляться, Джефф, почему люди считают мудрецом злобного идиота, который сказал: «Познай самого себя». Изучение собственного ума, сердца, полное погружение в них – губительное занятие, от него сходят с ума. Ибо мозг – больший лжец, чем любой человек: он лжет даже собственному владельцу.