Странности в поведении Передонова все более день ото дня беспокоили Хрипача. Он посоветовался с гимназическим врачом, не сошел ли Передонов с ума. Врач со смехом ответил, что Передонову сходить не с чего, а просто дурит по глупости.

Чем строже себя наблюдаю,
Тем лучше людей узнаю.

Все принарядились по-праздничному, смотрели друг на друга приветливо, и казалось, что в этом городе живут мирно и дружно. И даже весело. Но все это только казалось.

Передонов смотрел равнодушно: он не принимал никакого участия в чужих делах, — не любил людей, не думал о них иначе, как только в связи со своими выгодами и удовольствиями.

— А ты думаешь, легко в инспекторы вылезть? Донесут — и крышка.
— Да что доносить-то?
— Мало ли что, скажут, что я Писарева читал.

Эти книги Передонов держал на виду, чтобы показать, что у него свободные мнения, хотя на самом деле он не имел ни мнений, ни даже охоты к размышлениям. И эти книги он только держал, а не читал.

Давно уже не прочел он ни одной книги, — говорил, что некогда, — газет не выписывал, новости узнавал из разговоров. Впрочем и узнавать ему нечего было, — ничто во внешнем мире его не занимало.

Ребятенки — острый народ; они перенимают, если что худое. Доброму их трудно научить, а худое само.

Город у нас скверный, а полиция в нем еще хуже. Удивляюсь еще я, отчего на этой вот площади каждое утро мертвые тела не валяются.

В субботу Передонов собрался идти к исправнику. Этот хотя и не такая важная птица, как предводитель дворянства, — думал Передонов, — однако может навредить больше всех, а захочет, так он может и помочь своим отзывом перед начальством. Полиция — важное дело.

Директор, Николай Власьевич Храпов, имел известное число правил, которые столь удобно прикладывались к жизни, что придерживаться их было нисколько необременительно. По службе он спокойно исполнял все, что требовалось законами или распоряжениями начальства, а также правилами общепринятого умеренного либерализма. Поэтому начальство, родители и ученики были довольны директором.

Евгений Иванович Суровцев, гимназический врач, человек маленький, черный, юркий, любитель разговоров о политике и о новостях. Знаний больших у него не было, но он внимательно относился к больным, лекарствам предпочитал диету и гигиену и потому лечил успешно.

Беден только бес, который хлебца не ест, а как я еще хлебец кушаю и даже с маслицем, я не беден.

Да, начальникам совсем иначе живется на свете.

Исполнение всех обрядов ведет к некоторому внутреннему удобству: сходил в праздник в церковь, помолился — и прав, нагрешил, покаялся — и опять прав. Хорошо и удобно, тем удобнее, что вне церкви обо всем церковном не надо было и думать, а руководиться следовало совсем иными житейскими правилами.