Харуки Мураками. Охота на овец

Время, куда ни глянь, сплетает все вещи и события в одно непрерывное полотно, тебе не кажется? Мы привыкли кромсать эту ткань, подгоняя отдельные куски под свои персональные размеры — и поэтому часто видим Время лишь как разрозненные лоскутки своих же иллюзий; на самом же деле связь вещей в ткани времени действительно непрерывна.

Слабость внутри человека гниет, и гниль эта разрастается. Как гангрена.

Откровенность и Правда – все равно, что нос и корма судна, выплывающего из тумана. Вначале появляется Откровенность, и лишь в последнюю очередь глазам открывается Правда. Временной интервал между этими двумя моментами прямо пропорционален размерам судна.

Разрушить горы, построить дома; останками гор засыпать море — и опять построить дома... Некоторые идиоты до сих пор считают это прекрасной идеей.

Строго говоря, — подумал я, — раз уж мы сидим внутри самолета, то и две наших тени должны находиться внутри этой тени от самолета. А если так — значит, мы все еще оставляем свой след на этой Земле.

Жило-было на свете Одно Общепринятое Утверждение. И были у него, как водится, свои маленькие исключения. Но годы шли, исключения росли, расползались безобразными пятнами по телу родителя — и спустя какое-то время превратили и его, и себя в Абсолютно Другое, чуть-ли Даже не в Совершенно Обратное Утверждение. Тоже, разумеется, со своими маленькими исключениями...

Время текло, как мазут.<...>Я прекратил всякую мыследеятельность — и позволил Времени плыть, как ему заблагорассудится.

Если в твоих руках и политика и реклама, для тебя нет ничего невозможного. Владеть всей рекламой — это значит держать за горло практически всю печать, телевидение и радио. Ни одно издательство, ни единый канал в эфире не могут существовать без рекламы. 95% всей информации, которую воспринимают твои глаза и уши каждый день, заранее отобраны по чьей-то воле и оплачены из чьего-то кармана.

С особенной улыбкой, словно показывая портрет единственного сына, метрдотель повернул бутылку этикеткой ко мне. Я кивнул ему – и он, вынув пробку с едва слышным, ласкающим ухо щелчком, разлил вино по глотку на бокал. Я ощутил на языке концентрированный вкус денег.

А может быть, я просто по-ошибке распахнул не ту дверь и забрёл куда-то не туда — но слишком далеко, чтобы отступать назад. А раз уж ошибся дверью, так хоть веди себя прилично.

Мне просто, наверное, хочется узнать как можно больше людей. Может, так оно и приходит ко мне — понимание мира...

Бывают на свете такие деньги. Хранить их противно, и начинаешь тратить, презирая себя; а как все истратишь – ничего, кроме отвращения к своей персоне, в душе не остается.

— Ох и странный тип, — сказала подруга.
— Я знаю место, где все такие... Там еще коровы охотятся за плоскогубцами.

Случай обычный. Но большинство людей ни за что не хочет считать «обычным случаем» собственную персону. А натуры утонченные — и подавно.

Чем дольше в будущее прочерчивать линии не совпадающих взглядов, тем шире будет зазор несовпадения между ними.

Все от чего мог исходить хоть слабый ее запах расстворилось бесследно. Мне почудилось даже, будто свои отпечатки она забрала с собой.