Ничего приятного, двадцать минут ходьбы по этому чёртовому лесу вывели меня из себя. Глаза до сих пор зудели, под ноги попадались какие-то коряги и корни, в лицо лезли сучья и ветки. Последней каплей была паутина, которая была незаметна ровно до тех пор, пока не облепила моё лицо.
Остановившись, я повернулся к ближайшему дереву: - Сучий лес, как только я из тебя выберусь, я вернусь. Вернусь с кучей долбаных лесоповалочных машин. Свалю тут всё к чёрту, а из брёвен сделаю туалетную бумагу. А бумагу продам в Африку, чтобы нигеры вытирали свои задницы...

Если бы я был жалостливым, то не стрелял бы по линкору. Ведь там же люди, мне их так жалко, они запутались в собственных стремлениях, — начал я передразнивать общечеловеков, — им же так плохо. Правда ты бы умер, и страна была бы залита кровью. Так что не стоит говорить о жалости. Жалеть можно щенка, упавшего в воду, а человека всегда есть за что убить.