Нил Гейман. Дым и зеркала

Зрителям вообще безразлично, что каждая иллюзия реальна.

Память – великая обманщица. Возможно, есть отдельные люди, у которых память как записывающее устройство, хранящее малейшие подробности их повседневной жизни, но я к ним не принадлежу. Моя память – лоскутное одеяло происшествий, наспех сшитых в лоскутный ковер обрывочных событий. Одни фрагменты я помню в точности, другие же выпали, исчезли без следа.

Я не знаю, почем взрослые так много врут, например когда говорят я скажу тебе потом или увидим, а на самом деле хотят сказать «нет» или я тебе не скажу даже, когда ты вырастешь.

Проблема в том, что когда говоришь людям, что ты психиатр — весь остаток вечера приходится наблюдать, как они пытаются вести себя нормально.

Какое-то время Белинда смотрела в огонь, раздумывая о том, что было в ее жизни, и о том, от чего отреклась, а еще о том, что хуже, любить человека, которого больше нет, или не любить того, который есть.

Луна еще не взошла, но звезды уже начали появляться. Их было очень много. Они сверкали по всему небу, как алмазная пыль и осколки сапфиров. Только на побережье можно увидеть столько звезд, много больше, чем вам когда-либо доводилось видеть в городе.

Писать — все равно, что летать во сне. Когда вспоминаешь. Когда можешь. Когда получается. Это легко.

Всякие великие иллюзии заставляют нас усомниться в реальности.

Иногда память оборачивается тяжким грузом, а умение забывать приносит свободу.

Истории и сказки — тоже в определенном смысле зеркала. Мы прибегаем к ним, чтобы объяснить самим себе, как устроен или не устроен мир. Как и зеркала, сказки готовят нас к грядущему дню. Они отвлекают нас от того, что притаилось в темноте.

У морских обитателей нет, говорят, души,
А может, море – одна большая душа,
Они ею дышат, и пьют ее, и живут в ней.

Если правда, что каждые семь лет все клетки нашего тела умирают и заменяются другими, то воистину я унаследовал мою жизнь от мертвеца, и проступки тех времен прощены и погребены вместе с его костями.

... что хуже: любить того, кого больше нет, или не любить того, кто есть?