В действительности фарс существует лишь для зрителей, для участников же — никогда.

Чтобы оценить пирог, нужно его отведать, а не рассуждать о рецептах.

...я был занудой и втайне завидовал людям, чьего поведения не одобрял.

В книгах есть связность, в книгах есть стиль. Реальность не обладает не тем ни другим. По сути дела, жизнь — это цепочка дурацких событий...

Разве может человек всерьез верить в свою индивидуальность?... Между мною нынешним и мною прежним громадное различие.

Такова наша жалкая доля — чувствовать подобно Шекспиру, а писать о своих чувствах (конечно, если тебе не выпадет один шанс на миллион — быть Шекспиром), словно агенты по продаже автомобилей, или желторотые юнцы, или школьные учителя.

В ту пору любовь так переполняла меня, что я влюбился бы в крокодила, в осьминога.

А раз нельзя дать обоснованный ответ, то в вопросе нет никакого смысла.

— Очень часто мне бывает страшно жаль их. Они не ведают, что их ждет. Семьдесят лет подвохов и предательство, ловушек и обмана.
— И еще удовольствие, — вставил я. — Удовольствий, иногда переходящих в экстаз.
— Ну да, — согласился Риверс, отходя от кроватки. — Они-то и заманивают в ловушки.

Из барахтанья в прошлом может получиться неплохая литература.

Однако лучше уж пойти плохим путём, чем заблудиться вовсе.

Возможно, истинная действительность всегда слишком неблагодарна, чтобы ее запечатлевать, слишком бессмысленна или слишком бессмысленна или слишком страшна, чтобы её не олитературивать. И тем не менее это раздражает, если хочешь узнать правду: оскорбительно, когда тебя дурят этакой слащавой картинкой.

Нет ничего проще нуля.

За что ты любишь любимую? За то, что она есть. Собственно говоря, так ведь определяет себя Бог: Я есмь Сущий. Женщина есть сущая. И доля её сущности переливается через край, преображая вселенную. Тогда предметы и события — уже не просто представители классов, они обретают уникальность; это уже не иллюстрации к абстрактным именам, а конкретные вещи.