Мы живем в вечном страхе. Порой нам бывает страшно признаться даже себе в своих истинных чувствах, в своих желаниях, в своих мыслях. А все потому, что мы боимся, что кто-то может увидеть нас настоящих, искренних, ранимых, а потому, беззащитных... Мы боимся лишний раз сказать близким людям, как они для нас дороги и как сильно мы их любим, а тем, кого не любим, боимся сказать, что пришло время расстаться... Мы боимся.
И в то время, пока мы скованы страхом, за нас начинают говорить наши тени.
Воскресное утро словно легкой рукой прикоснулось к воспаленной ночи. Рассвет забрезжил, ливень прекратился, ветер утих, и солнце воссияло на прозрачно-голубом небосклоне. Из окон послышались разговоры, плач детей, смех, ароматные струйки, исходившие от свежей выпечки…Все это придавало новому дню особое настроение. Весеннее предвкушение счастья.
В детстве мечты глобальны, а возможности слишком малы, в зрелости все наоборот — мечты нищи, а возможности велики. Таков круговорот жизни, в котором мало кому удается спаять желания с реальностью.
... Я часто разговариваю с тобой на рассвете, когда день – очередная серийная короткометражка, еще находится в монтажном отделении режиссера всех времен и народов – Судьбы. Ранним утром, распахивая окно, я смотрю в небо, откидывающее черное махровое одеяло и наблюдаю за тем, как дыхание превращается в пар. Мне кажется, что только в это время я могу быть наедине со своей душой и белыми листами бумаги, которые покорно выслушивают мою историю жизни…
…Белое облако плывет по ярко-синему небу. Красиво… Я не знаю, что меня ожидает — тень на асфальте или луч света… Вспомнить бы молитву, да раскаяться за нелепые погрешности, но меня в этот переходный момент окружают ничтожные (по сравнению, с вселенскими) мыслишки… Пожать руку своему другу. Просить прощение у девушки, которая отдала мне свою молодость, а я ею бездумно воспользовался. Беречь время. Уважать дни. Не рассуждать об истинах, а делать добро. Гулять по улицам и любоваться природой. Только сейчас мне раскрываются простые, человеческие желания, благодаря которым я мог ощутить счастье…
Мы живем в вечном страхе. Порой нам бывает страшно признаться даже самим себе в своих истинных чувствах, в своих желаниях, в своих мыслях. А все потому, что мы так боимся, что кто-то может увидеть нас настоящих, искренних, ранимых, а потому, беззащитных… Мы боимся лишний раз признаться близким людям, как они для нас дороги и как сильно мы их любим, а тем, кого не любим, боимся сказать, что пришло время расстаться…
Мы боимся. И в то время, пока мы скованы страхом, за нас начинают говорить наши тени.
Когда ребёнок живёт в тепличных условиях, он вряд ли сможет вырасти полноценной личностью. Он становится либо изнеженным, капризным и требующим от всех подчинения человеком, либо замкнутым и отстраненным от нормальных человеческих отношений и абсолютно ничего не ведающим о настоящих чувствах. Конечно, бывают и исключения, когда малыш окружен настоящей любовью, способной воспитать его и научить ценить само понятие Жизнь.
По утрам мне нравится быть помощницей Бога. Я открываю окно и крошу голубям белый хлеб. Наверное, точно так же кто-то сверху посылал утомленным путникам «небесную манну». Мы о многом не догадываемся. Ведь голуби не додумались поднять головы и увидеть меня, выглядывающую из окошка на пятом этаже. Они принялись клевать, воркуя о чуде и вере. Человеку, в отличие от всех других представителей планеты, помимо души, дан дух, поэтому только когда обретается смысл жизни, мы осознаем значение слова «счастье». И оно не бывает мужским или женским, юным или зрелым, постоянным или редким. Это просто принятие мира в себе. Я не хожу в церковь, потому что она построена человеческими руками и под влиянием политических взглядов. Я не посещаю модных нынче психоаналитиков, потому что они кивают в ответ, говорят прописные мудрости, но не способны услышать тихий плач моей души. Я не обиваю пороги ясновидящих и священников, потому что предсказывать мне нечего и прощать меня не за что. Говорят, что если вы нашли умиротворение и приняли себя, то вам больше нечего искать. Да что там рассуждать, человек – всего лишь попытка быть…
Фонари разбрасывают тени деревьев и проводов на асфальте, укутанном белоснежной материей. Мне жалко ступать на искусно выплетенные небесами хрупкие снежинки. Всё вокруг выглядит таким чистым и невинным, что уже один мой след кажется кощунственным. Каждый раз, когда под ногами раздается скрип, я ощущаю, как переламываются хребты тысячи маленьких телец…