Петр Алексеевич Кропоткин — цитаты из книг автора

Эволюция в первую очередь процесс, направленный на совершенствования кооперативного взаимодействия между индивидами.

Живые существа оказывают друг другу «бессознательную поддержку» в суровой борьбе за существование – борьбе не столько между индивидами, сколько борьбе масс живых организмов против враждебного окружения.

Постоянное вмешательство государственных чиновников парализовало ремёсла и довело большинство из них до полного упадка; а потому экономисты XVIII века, восставая против государственного регулирования производств, выражали справедливое недовольство.

Многое из того, что теперь считается утопическим, принималось тогда [в средние века] как нечто вполне натуральное.

Чем более мы изучаем средневековые города, тем более мы убеждаемся, что никогда труд не оплачивался так хорошо и не пользовался общим уважением, как в то время, когда жизнь вольных городов стояла на своей высшей точке развития.

Варвары раннего периода не знали торговли внутри своих деревенских общин; они торговали лишь с чужестранцами, в известных определённых местах и известные, заранее определённые дни.

Варвары не только не относились с пренебрежением к человеческой жизни, они вовсе не знали тех ужасающих наказаний, которые были введены позже светским и духовным законодательством, под римским и византийским влиянием.

Мы не знаем ни одного народа, который не прошёл бы в известном периоде через деревенскую общину. Уже один этот факт опровергает теорию, в силу которой деревенскую общину в Европе старались представить порождением крепостного права.

Если бы европейцы рассказали дикарю, что люди чрезвычайно любезные, привязанные к своим детям живут в Европе бок о бок с такими лачугами, где дети мрут прямо-таки из-за недостатка пищи, – то дикарь не понял бы их.

Самая стойкость родовой организации показывает, насколько ложен тот взгляд, в силу которого первобытное человечество изображают в виде беспорядочного скопища индивидуумов. Необузданный индивидуализм – явление новейшего времени.

История, как её до сих пор писали, почти всецело является описанием тех путей и средств, при помощи которых церковная власть, военная власть, политическое единодержавие, а позднее богатые классы – устанавливали и удерживали своё правление. Борьба между этими силами и составляет, в действительности, сущность истории.

Во всех этих случаях главную роль играет чувство несравненно более широкое, чем любовь или личная симпатия, – здесь выступает инстинкт общительности, который медленно развивался среди животных и людей в течение чрезвычайно долгого периода эволюции, с самых ранних её стадий и который научил в равной степени животных и людей сознавать ту силу, которую они приобретают, практикуя взаимную помощь и поддержку, и сознавать удовольствия, которые можно найти в общественной жизни.

С другой стороны, познакомившись с лекцией «О законе Взаимопомощи», прочитанной на съезде русских естествоиспытателей в январе 1880 года профессором Кесслером, бывшим деканом С.-Петербургского университета, я увидал, что, она проливает новый свет на весь этот вопрос. По мнению Кесслера, помимо закона Взаимной Борьбы, в природе существует еще закон «Взаимной Помощи», который для успешности борьбы за жизнь, и в особенности для прогрессивной эволюции видов, играет гораздо более важную роль, чем закон Взаимной Борьбы.

Я вовсе не руковожусь любовью к хозяину данного дома, – которого я часто совершенно не знаю, – когда увидав его дом в огне, я схватываю ведро с водой и бегу к его дому, хотя бы нисколько не боялся за свой: мною руководит более широкое, хотя и более неопределённое чувство, вернее инстинкт, общечеловеческой солидарности, т. е. круговой поруки между всеми людьми, и общежительности.

«Беспощадную» борьбу из-за личных выгод они возвели на высоту принципа, закона всей биологии, которому человек обязан подчиняться, – иначе он погибнет в этом мире, основанном на взаимном уничтожении. Оставляя в стороне экономистов, которые изо всей области естествознания обыкновенно знают лишь несколько ходячих фраз, и то заимствованных у второстепенных популяризаторов, мы должны признать, что даже наиболее авторитетные представители взглядов Дарвина употребляют все усилия для поддержания этих ложных идей.

Он указал, таким образом, что в этих случаях «наиболее приспособленными» оказываются вовсе не те, кто физически сильнее или хитрее, или ловче других, а те, кто лучше умеет соединяться и поддерживать друг друга, как сильных так и слабых, – ради блага всего своего общества. «Те общества», писал он, «которые содержат наибольшее количество сочувствующих друг другу членов, будут наиболее процветать, и оставлять по себе наибольшее количество потомства».