Рэй Брэдбери. Вино из одуванчиков

Я всегда считала, что истинную любовь определяет дух, хотя тело порой отказывается этому верить.

Про женщину всегда сплетничают, даже если ей уже стукнуло девяносто пять.

Будь тем, что ты есть, поставь крест на том, чем ты была.

— Я тебе одно скажу, Дуг: ужасно люблю вечером ложиться спать! Так что уж один-то раз в день непременно бывает счастливый конец. <…> Но тогда я сразу вспомню, что вечером опять лягу спать и, как полежу немножко, все опять станет хорошо.

Ешь, пей, спи, дыши и перестань смотреть на меня такими глазами, будто первый раз видишь.

Господу Богу это, наверно, не повредит, а вот Лео Ауфману один вред и никакой пользы.

Но газетчику надо уметь видеть и мелкий виноград, а не только крупный арбуз.

Ты всегда хочешь оставаться такой, какой была прежде, а это невозможно: ведь сегодня ты уже не та.

... дети есть дети, а старухи есть старухи, и между ними пропасть. Они не могут представить себе, как меняется человек, если не видели этого собственными глазами.

И там, в теплом свете лампы, они увидели то, что хотел им показать Лео Ауфман. В столовой за маленьким столиком Саул и Маршалл играли в шахматы. Ребекка накрывала стол к ужину. Ноэми вырезала из бумаги платья для своих кукол. Рут рисовала акварелью. Джозеф пускал по рельсам заводной паровоз. Дверь в кухню была открыта: там, в облаке пара, Лина Ауфман вынимала из духовки дымящуюся кастрюлю с жарким. Все руки, все лица жили и двигались. Из за стекол чуть слышно доносились голоса. Кто то звонко распевал песню. Пахло свежим хлебом, и ясно было, что это – самый настоящий хлеб, который сейчас намажут настоящим маслом. Тут было все, что надо, и все это – живое, неподдельное.

— ... Сам знаешь, как у нас ведется дом. В семь утра я поднимаю детей, кормлю их завтраком; к половине девятого вас никого уже нет и я остаюсь одна со стиркой, одна с готовкой, и носки штопать тоже надо, и огород полоть, и в лавку сбегать, и серебро почистить. Я разве жалуюсь? Я только напоминаю тебе, как ведется наш дом, Лео, как я живу. Так вот, ответь мне: как все это уместится в твою Машину?
— Она устроена совсем иначе.
— Очень жаль. Значит, мне некогда будет даже посмотреть, как она устроена.

Есть же такие люди — все им надо знать: как устроен мир, как то, как се да как это...

Ты только та, что здесь сейчас, сегодня, сегодняшняя ты.

Мужчины такой народ — никогда ничего не смыслят.

Когда копаешься в саду, самое время пофилософствовать. Никто об этом не догадывается, никто тебя не обвиняет, никто и не знает ничего, а ты становишься заправским философом — эдакий Платон среди пионов, Сократ, который сам себе выращивает цикуту. Тот, кто тащит на спине по своей лужайке мешок навоза, сродни Атласу, у которого на плечах вращается земной шар.

... мелкие радости куда важнее крупных.