Не знаю, что тяжелее. Потерять кого-то в одно мгновение или терять медленно и постепенно.
Тайное всегда становится явным. Но иногда на это уходит целая жизнь.
Может, я и не знала имен большинства людей на фото, но отправлять воспоминания на помойку было бы настоящим предательством.
Тетя Клэр хотела выбросить старые фотографии родственников.
Когда умер папа, мама закрыла всю его одежду в шкафу так, как она там и лежала. Три года она пылилась, пока мама нашла в себе силы снова заглянуть туда. Мне было тринадцать, но я помню тот день, когда она открыла старый шкаф, сняла с вешалки одну рубашку, положила ее на кровать и легла рядом, долго плача и перебирая воспоминания. Ей понадобилось для этого много сил. Сил и времени. Мне кажется, что мама должна была это отпустить, но если бы она попросила кого-нибудь выбросить всю одежду через неделю после смерти папы, как предлагала тетя Дебби, то никогда не смогла бы взглянуть своей боли в лицо, не смогла бы отпустить это. Каждый горюет и находит исцеление в свое время.
Эту тайну я никак не мог разгадать. Забавно, что в памяти сохранились мелкие детали, например, мерцание фонаря за окном или лязг посуды, которую мыли женщины за стеной. Но всю жизнь я никак не могу вспомнить расположение квартиры. Я бродил вечерами, надеясь, что это поможет, что какое-то старое здание поманит меня, но то место годами ускользало от меня.
Уоррен не мог найти дом, где он маленький жил с мамой.
Иногда нужно просто попытать счастья, особенно если это приносит хоть немного радости.
Я попыталась уговорить его посещать вместе со мной еженедельные сеансы психотерапевта. Как мне казалось, если бы мы смогли вместе поговорить о прошлом, то мы оба перестали бы делать вид, что ничего не произошло, и оба научились бы принимать новую реальность, какой бы она ни была. Но Этан тогда только покачал головой. «Я к психоаналитикам не хожу», – отрезал муж. Так наши пути разошлись. Но любовь еще жила. Я чувствовала это и без слов... <...> Но пустота росла, словно раковая опухоль, и я боялась, как бы она не разрослась до такой степени, что мы уже не сможем ее контролировать. Судя по всему, наш брак стремительно летел к терминальной стадии.
Ужасно, что такая вещь, как логотип больницы на посылке, мог вызвать во мне настолько бурную реакцию. Я снова услышала звуки тонометра на моем предплечье, увидела режущую глаза синеву штор в палате неотложной помощи, почувствовала вкус беспрестанных соленых слез. Весь кошмар возвратился. Я зажмурилась, чтобы остановить, заткнуть воспоминания, отправить их в больницу, где оставила. Но, открыв глаза, я осознала, что они все еще здесь, ждут, когда я в них окунусь.