Стефани Майер. Солнце полуночи

Могло ли мёртвое, ледяное сердце снова разлететься на осколки? Казалось, что моё уже не собрать.

И, кстати, я обожаю тебя… своей устрашающей, опасной любовью.

Вампир в роли ангела – это уже явный перебор.

Как же глупы люди, если позволяют какому-то крошечному различию между ними разрушить их счастье.

Любовь не всегда приходит в удобной упаковке.

Шагая по дороге в ад, я ещё и наслаждался путешествием.

Конечно, она не могла любить меня также, как я любил ее — такой неодолимой, всепоглощающей, сокрушительной любовью, которую ее хрупкое тело просто не выдержало бы. Но ее чувство тоже было достаточно сильным для того, чтобы ослабить инстинктивный страх. Достаточно сильным, чтобы она хотела быть рядом со мной. А для меня возможность быть рядом с ней была величайшим счастьем.

Почему бы тебе не оставить меня в покое?
Поверь мне, хотелось мне сказать. Я старался.
Ах да, и ещё. Я полностью и безоговорочно в тебя влюблён.

Я не могу видеть сны о ней. Ей не стоит во сне видеть меня.

Я мечтал о сне. Не для того, чтобы забыться или избежать скуки, как это было раньше, а потому, что я хотел бы видеть сны. Может быть, будучи без чувств и имея возможность видеть сны, я бы смог провести несколько часов в мире, где мы с ней были бы вместе. Она видела сны обо мне. Я хотел, чтобы она снилась мне.

Тут я рассмеялась резко и хрипло, как истеричка со стажем.

Моя жизнь была нескончаемой, неизменной полуночью. По необходимости в моей жизни всегда была полночь. Так как же так вышло, что солнце сейчас восходило, посреди моей полуночи?

— Неужели ты собиралась драться? Ты не думала о бегстве?
— Я часто падаю, когда бегу.

Каждый сантиметр моей мучительной и яростной ревности был в точности таким же, как и на прошлой неделе. Я сломал другое дерево, пытаясь удержать себя на месте. У меня возникло дикое желание со всех ног броситься через школьный двор — слишком быстро для человеческих глаз — и забрать её подальше от этого мальчишки, которого я ненавидел в этот момент всем своим существом. Я мог бы убить его, и был бы рад этому.

А если воспоминания причиняют боль, то зачем мучить себя напрасно, ведь изменить что-либо уже нельзя.

Я сожалел обо всех глупых ошибках, которые я совершил. Я просил прощения за свой бесконечный эгоизм. Я просил прощения за то, что она была настолько неудачлива, что разбудила во мне первую, несчастную любовь. Я сожалел обо всех своих чувствах, которые не мог обуздать – больше всего о том, что я был тем самым монстром, который волей судеб был предназначен прервать её жизнь.