Мужчина может спасти государство от гибели, править миром и стяжать бессмертную славу своей мудростью, но в глазах жены он остаётся безмозглым идиотом.
Вселенная не подозревает, что мы существуем.
Есть только один способ утвердиться в чем-либо: совершить рискованный поступок в согласии со своими убеждениями.
Безумие рода человеческого проявляется и в том, что нам всегда хочется превратить исключение в правило.
Раба держат в двойном рабстве — и его цепи, и взгляды, твердящие ему — ты раб.
Исключение привлекает нас потому, что каждый считает себя существом исключительным и предназначенным для исключительного.
Каждая жена хочет, чтобы ее пещера была просторней и лучше, чем у соперницы.
Я уже не способен на живое сострадание при встрече с кем-нибудь из бесчисленных людей, влачащих загубленную жизнь. И ещё менее стараюсь их оправдать, когда вижу, как легко они находят себе оправдание сами, когда наблюдаю, как высоко они вознесены в собственном мнении, прощены и оправданы самими собой и яростно обвиняют загадочную судьбу, которая якобы их обездолила и чьей невинной жертвой они себя представляют.
Ты клялась, что любишь меня и смеясь, предупреждала, что не будешь любить меня вечно.
Я не слышал тебя. Ты говорила на непонятном мне языке. Я никогда, никогда не смогу представить себе любовь, которая предвидит свою кончину. Любовь сама по себе — вечность. Любовь в каждом своём мгновении — на все времена. Это единственный проблеск вечности, который нам позволено увидеть.
Вера в знамения отнимает у людей духовную энергию. Она вселяет в наших римлян — от подметальщиков улиц до консулов — смутное чувство уверенности там, где уверенности быть не должно, и в то же время навязчивый страх, который не порождает поступков и не пробуждает изобретательности, а парализует волю.
... без поэзии мужчина пойдёт на войну, девушка — замуж, жена станет матерью, люди похоронят своих мертвецов и умрут сами; однако, опьянённые стихами, все они устремятся к своему делу с неоправданными надеждами.
Одинаково низко, попав в беду, обвинять жизнь в мерзости и, будучи счастливым, объявлять её прекрасной.
Поистине наш ум – рыночная площадь, где раб стоит бок о бок с мудрецом, или запущенный сад, где рядом с розой растут сорняки. Банальная мысль может в любой миг по ассоциации вызвать мысль самую возвышенную, а ту в свою очередь можно доказать самой заурядной повседневной подробностью или ею же сразу оборвать.