И как видны были в его лице, во всех движениях, даже в том, как он ел, это счастье, эта удача! У него блестели глаза, он держался прямо и вместе с тем свободно. Если б я не была влюблена в него всю жизнь, так уж в это вечер непременно бы влюбилась.

Самые интересные мысли приходят в голову, когда тебе восемнадцать лет.

Хорошо скользить, когда есть высота.
Плохо выравнивать на уровне крыши!
Саня, не нужно собой рисковать, -
Тетушка просит летать пониже.

Мы съели по яблоку и угостили соседа, маленького, небритого, сине-черного мужчину в очках, который все гадал, кто мы такие: брат и сестра — не похожи! Муж и жена — рановато!

То разгорается, то гаснет фонарик, то горе, то радость освещает его колеблющийся свет.

Наблюдательность обостряется от страданий.

Этого не бывает, чтобы женщина хоть раз в жизни не пожалела того, кто любит её так долго.

Все было впереди. Я не знал, что ждет меня. Но я твердо знал, что это навсегда, что Катя — моя, и я — её на всю жизнь.

Женщина шевельнула губами. Она ничего не сделала, только шевельнула губами. Она была почти не видна за снежным, матовым, мутным стеклом. Но я узнал её. Это была Катя.

А в соседней комнате сестра перебирает карточки.
«Карточка — смерть, карточка — жизнь».

«Милый Пира-Полейкин, — было торопливо написано на голубоватом листке из его блокнота, — обнимаю тебя. Помни, ты веришь».

Каждый военный труд тяжел, но труд подводников, особенно на «малютках», таков, что я бы, кажется, не согласился променять на один поход «малютки» десять самых опасных полётов.

Старые истории долго живут, гораздо дольше, чем это кажется с первого взгляда.

Она была совершенно синяя — над нами горела синяя лампочка, и должно быть поэтому я так осмелел. Мне давно хотелось поцеловать ее, еще когда она только что пришла, замерзшая, раскрасневшаяся, и приложилась к печке щекой. Но тогда это было невозможно. А теперь, когда она была синяя, — возможно. Я замолчал на полуслове, закрыл глаза и поцеловал её в щеку.