Часть I «Боги и механизмы»
Я понимаю теперь, почему монахи-отшельники и пещерные созерцатели проявляют так мало энтузиазма, когда им предлагают вернуться в мир. Что в нем делать?
И вот что я постиг — человека нельзя ни в чем обвинять. Ибо если мы начнем искать его с помощью самого яркого фонаря, мы поймем, что никакой отдельной личности нет, а есть просто элемент на множестве пластилиновых картинок, измятых пальцами других, которых перед этим также мяли третьи, и так от начала времен — и в результате все вокруг стало именно тем, чем стало. И чем оно сделается потом, зависит от того как его будем мять мы с вами.
Стоящий на земле может силой духа победить грозного небесного врага, даже если ценой за то окажется жизнь...
Памятник изображает фигурку человека, грозящего кулаком пикирующему на него самолету. Если приглядеться, видно — самолет уже слишком низко нырнул в пике, чтобы успеть из него выйти.
Финансовый капитал не имеет ни родины, ни национальности и попросту движется в направлении максимальной прибыли, как слепой червь в сторону еды.
Бога можно обманывать только до тех пор, пока Он Сам желает быть обманутым.
Мы можем сколько угодно соединять в разном порядке источники питания и микрочипы. Мы можем сделать очень сложное устройство. Оно будет выглядеть самым загадочным образом и станет решать невероятно трудные задачи. Но откуда в нем возьмется тот внутренний наблюдатель, который в каждом человеке следит за работой мысли? Подобный наблюдатель по отношению к построенной человеком машине может быть только внешним. Им и будет сам человек.
На тему: может ли машина мыслить.
Будущее советских шестидесятых было самым трогательным из всех национальных самообманов.
Если долго смотреть телевизор во время какого-нибудь финансового кризиса, начинаешь видеть, что мир подобен трансформатору, превращающему страдание одного в ослепительную улыбку другого — они синхронны. Если всем людям вместе суждено определенное количество счастья и горя, то чем хуже будет у вас на душе, тем беззаботнее будет чья-то радость.
Советская власть клялась освободить человека из рабства у золотого тельца — и сделала это. Только она освободила не русского человека, раздавленного Гулагом и штрафбатом, — а западного, которого капитал был вынужден прикармливать весь двадцатый век, следя за тем, чтобы капиталистический рай был фотогеничнее советского чистилища.
Бывают приносящие невыразимую муку истины, которые невозможно забыть после того, как они открылись уму.