Цыган махнул рукой. — ... Лёха — цыган, как камень, куда упал там и остался — не сдвинуть!
Разве не надоедают вам одни и те же лица и те же самые места? Нам кажется, что надоедают.
Мы живем среди полей
И лесов дремучих,
Мы счастливее царей
И вельмож могучих...
Вас ожидают, пожалуйста, проходите. Чай, кофе? Эх, эти женщины, не знают, что делают. Знала бы эта простачка, что рядом со мной величайший халявщик. Цыган улыбнулся девушке, сверкнув золотыми зубами: — Мне кофе с коньяком, без сахара, а моему братану — он кивнул в мою сторону — чай с лайм-м... моном.
Цыгана передёрнуло, он сглотнул. — Братан, ты не прав, это уже не бабульки, это бабло! Много бабла! Это э-э-э бабловое бабло! Я тут прикинул свою доляху, и у меня в мозге нестыковочка выходит. Двадцать процентов от ста тысяч евро — это чё будет в рублях?
— Уж лучше бы ты, Грех, вспомнил, чё да как... В Тюмени мы потусили, ты потанцевал... Чёт я с тобой по душам там трепаться стал, ну и ляпнул, чё с младенчества в Ленинград... он Петербург щас... хотел попасть, посмотреть белые ночи и...
Я почувствовал, как меня пробрал нервный озноб. — И что? Мы пустились вчетвером на такси в Питер с факелами?
Цыган поджав губы, помотал головой. — Про факела забудь, не путай меня!..