— А теперь две фотографии [показывает]. На одной — содержимое твоего шкафчика, на другой — филиппинская свалка. На какой из них что изображено?
— [показывает на одну фотографию] Это свалка.
— На обеих твой шкафчик!
— Следовало бы догадаться! А он хорош...
— Ты в порядке?
— Я в дерьмятке.
— Муравей, муравей, муравей, муравей... Боже, они повсюду. У вас точно не осталось еды, крошек?
— А че все на нас уставились? Мы сами съедаем все крошки.
— Да, мы не проблема, а решение.
Я хочу доказать, что я не эгоист. Поэтому мне плевать, что они хотят.
— Есть плюсы в том, что тебя недооценивают.
— Боже, ты прав! Есть плюсы, когда тебя недооценивают, тебе может, что угодно сойти с рук!
– Не будь слишком самоуверенным. Когда я встретил родителей Кевина, я сказал, что «Fünf Gesänge» Брама – это опус 106, в то время как это, разумеется, 104. С тех пор они со мной не разговаривают.
– Серьезно? Только из-за этого?
– Да... Ну и еще потому, что они жуткие гомофобы, которые считают, что я сделал Кевина геем с помощью своих волшебных гениталий.
Терри: — Перальта, что у нас там с вандализмом?
Перальта: — Кто-то рисует члены на патрульных машинах, и он не остановится, пока его пиписьки не будут на каждой из них.
Хичкок: — Так вот, что это такое! А что это за две круглые штучки внизу?
Скалли: — Это зад!
— В этом году мы соревнуемся за самый элегантный из всех призов.
— За чемпионский камербанд!
— Нормальные люди говорят «пояс».
— Пояс? Хотел бы я видеть брюки, к которым подойдёт этот пояс.
— Довольно, сержант. У него есть алиби! Лучше подумаем, как поймать подражателя. Тысяча отжиманий! Это мы с Розой так говорим, когда нам не верят. Если Джуди — преступник, я тысячу раз отожмусь! А если это не так, то ты отожмёшься.
— Тысяча отжиманий для тебя много?
— Иди ты к чёрту, Терри.