Очень опасно так в ком-то нуждаться. Ты пытаешься спасти его, а он надеется, что у тебя получится. Вы два недоразумения.
Мне в любом случае жаль того, кто верит, что у него есть шанс. Я безнадёжно и полностью влюблена в тебя.
Я стала непредсказуемой стороной его жизни, джокером, переменной величиной, неподвластной его контролю. И хотя я дарила ему мгновения спокойствия, смятение, в котором он пребывал без меня, при мне становилось в десять раз хуже. Он с трудом справлялся со своим гневом. Я перестала быть его загадкой и исключением, превратилась в слабость.
Могла бы потратить тысячу лет, стараясь стереть из памяти это мгновение, но оно всё равно будет прожигать мою память.
... я зажмурилась, пытаясь запомнить этот чудесный момент. Я понимала, что буду желать его повторения всю оставшуюся жизнь, поэтому старалась насладиться сполна.
— Он целовал тебя?
Я поджала губы и кивнула.
— У него очень мягкие губы.
Трэвис поморщился.
— Мне все равно, какие у него губы.
— Поверь, это важно. Я всегда так нервничаю из-за первых поцелуев. Но этот оказался не так уж и плох.
— Ты нервничаешь из-за поцелуев? — с весельем в голосе спросил Трэвис.
— Лишь из-за первых. Просто ненавижу их.
— Я бы тоже возненавидел, если мне пришлось бы поцеловать Паркера Хейса.
Чем больше он улыбался, тем сильнее мне хотелось ненавидеть его. Но именно улыбка делала это совершенно невозможным.
— Я ничья, — сказала я пустой комнате.
Когда эти слова проникли в мой мозг, меня захлестнуло разочарование прошлой ночи. Я никому не принадлежала.
Так одиноко мне еще не было никогда.
— Эбс? — скривился парень. — Этот хлыщ тебя не перепутал с физкультурными роликами?
— Голубка? — сказала я с не меньшим отвращением. — Надоедливая птица, которая гадит на тротуары?
— Разве дело не в том, что из-за дождя у тебя есть хороший предлог раздеться?
— Нет. Огорчена?
— Нисколько.
Я же не говорю, что ты плохой человек. Мне лишь не нравится быть обьектом внимания только потому, что у меня есть вагина.