генерал Штумм фон Бордвер – цитаты персонажа

Нынешнему веку даровано некое количество идей и к каждой идее, по особой милости судьбы, сразу и ее антиидея, так что индивидуализм и коллективизм, национализм и интернационализм, империализм и пацифизм, рационализм и суеверие чувствуют себя в нем одинаково хорошо. Это уже кажется столь же естественным, как то, что существует день и ночь, жар и холод, любовь и ненависть.

У каждого человека должна быть своя собственная мораль. Нельзя же указать человеку, кого ему любить — кошек или собак!

С тех пор, как она увлеклась половым просвещением, я кажусь себе мальчишкой. Я охотно признаю ее превосходство. Ведь война, боже мой, — это, как я всегда говорю, ремесло простое и грубое. Но половой вопрос — это как раз та область, где офицерская честь не позволяет, так сказать, чтобы с тобой обращались как с профаном.

Фейермауль пишет стихи о том, что человек добр. В это теперь многие верят.

Сила, демонстрируемая в мирное время, отдаляет войну или, по крайней мере, сокращает ее.

Одни требуют от нас, чтобы мы помогли им любить всех людей без исключения, а вторые — чтобы мы разрешили им травить других, ради победы более благородной крови.

Государство — это сила самоутверждения в борьбе народов и военная мощь, продемонстрированная в мирное время, отдаляет войну.

При неожиданном сопротивлении лучше всего отступить, не показывая, что тебя застали врасплох.

Я обычно говорю своим референтам, когда они приносят мне какую-нибудь срочную бумагу: на свете нет ничего срочного, кроме отлучки в одно место.

— Что такое фетиши?
— Вечные истины, которые не вечны и не истинны, а сохраняют силу для определенного времени, чтобы это время могло на что-то ориентироваться.

— Я усматриваю два течения духа времени. Первое течение утверждает, что человек добр, если только его, так сказать, оставляют в покое...
— Как это добр? Кто сегодня настолько наивен, чтобы так думать?
— Другое течение тоже, конечно, хочет любить человека. Только оно считает, что для этого его нужно сначала переделать силой.

Идеи непрестанно перебегают туда и обратно, и поэтому ты находишь их то в одной боевой линии, то в другой. Одним словом, нельзя ни составить приличную схему коммуникаций, ни провести демаркационную линию, ни вообще определить что-либо, и все это, не говоря худого слова, — хотя даже не верится! — похоже на то, что у нас любой командир назвал бы бардаком!

Массам нужна сильная рука, им нужны вожди, которые круто обходятся с ними, а не просто болтают.

Фельдфебель должен, конечно, заботиться о благополучии каждого отдельного солдата в своей роте, стратег же счет людям ведет на тысячи — это для него самая малая единица — и должен уметь пожертвовать хоть десятью такими единицами сразу, если того потребует высшая цель.

Человеческое общество состоит ведь, так сказать, лишь из небольшого числа добровольцев, обладающих тогда и необходимыми данными, и из лишенного высшего честолюбия миллионов, которые служат только по принуждению.

Одно из важнейших условий полководческого искусства — иметь ясное представление о силе противника.