– Насколько я понял, передо мной излюбленный герой приключенческих историй – сыщик-любитель, – сказал я. – Не уверен, что в реальной жизни они и впрямь оказываются удачливей профессионалов.
– Вполне естественно, мне кажется, бороться за свою жизнь, – задумчиво произнес я.
– Знали бы вы, сколько убийц разгуливает на свободе по милости добросердечных присяжных, – мрачно сказал инспектор, – вы бы поразились.
Какую бы антипатию он ко мне ни испытывал, он не из тех, кто допустит, чтобы симпатии и антипатии мешали ему раздобыть нужную информацию.
– Вы забываете, – сказал я, – что мое призвание обязывает меня ставить превыше всех одну добродетель – милосердие.
– Я человек справедливый. Это все знают.
Я не отвечал, и он сердито спросил:
– Почему вы молчите? Выкладывайте, что у вас на уме!
Я немного помедлил, потом решил высказаться.
– Я подумал о том, – сказал я, – что, когда настанет мой час, мне будет очень грустно, если единственным доводом в мое оправдание будет то, что я был справедлив. Ведь тогда и ко мне отнесутся только справедливо...
Для меня остается тайной, как у нас тут люди успевают поесть. Должно быть, едят стоя, только бы не пропустить что-нибудь.
Эта полудетская любовь всегда протекает как острое заболевание.
Очень трудно уследить, когда мисс Хартнелл переходит от изложения фактов к поношению ближних.
— Да она вообще полоумная, я давно заметил.
— Всего лишь уловка, камуфляж для бедняков, – объяснил ему я. – Они прячутся за маской идиотизма. Стоит присмотреться, и окажется, что старушка не глупее нас с вами.
На полках и на столе громоздились самые разные вещи. Лоуренс спокойно жил среди такого артистического беспорядка, который меня свел бы с ума, и очень скоро.
– Иногда не так-то просто отыскать нужную вещь, – сказал он, поймав мой взгляд. – А если посмотреть с другой стороны – все под рукой, ничего не запрятано.
– Да, ничего не запрятано, – сказал я. – Может, было бы все-таки лучше, если бы пистолет был запрятан подальше.
Протеро из тех людей, которые обожают скандалить по любому поводу. Он и устроил скандал. [...]
– Что ж тут такого – надо же и ему хоть чем-то развлечься, – сказала моя жена с видом праведного и беспристрастного судьи. – Около него никто не увивается, называя его нашим дорогим викарием, и никто ему не дарит жутких расшитых туфель, а к Рождеству – теплых ночных носочков. И жена и дочь на дух его не переносят. Наверно, ему приятно хоть в чем-то почувствовать себя важной персоной.
– Но ведь для этого вовсе не обязательно оскорблять других.
Церковь была полна народу. Вряд ли такое необычное стечение верующих можно было объяснить желанием послушать проповедь Хоуза. Хоуз – нудный догматик.
А если они успели проведать, что я буду говорить вместо Хоуза, это тоже не могло их привлечь. Мои ученые проповеди не менее нудны. Боюсь, что приписать эту многолюдность религиозному рвению тоже нельзя.
Я решил, что все пришли поглядеть, кто еще будет в церкви, и, возможно, немного посплетничать после службы.
В тот вечер по воле обстоятельств пришлось проповедовать ex tempore, и, когда я взглянул на море поднятых ко мне лиц, мой мозг захлестнуло безумие. Во мне ничего не осталось от служителя Божьего. Я превратился в актера. Передо мной была публика, и я жаждал власти над чувствами публики, более того – я чувствовал, что эта власть в моих руках.
Мне не пристало гордиться тем, что я сделал в тот вечер. Я всегда был серьезным противником эмоций, всяких сектантских радений. Но в этот вечер я сыграл роль неистового, красноречивого проповедника.
– Вам не кажется, мисс Марпл, – сказал я, – что все мы слишком склонны злословить о ближних своих? Добродетель не мыслит злого, как вы знаете. Можно причинить неисчислимый вред, позволяя себе болтать глупости и распускать злостные сплетни.
– Дорогой викарий, – ответила мисс Марпл, – вы человек не от мира сего. Боюсь, что человеческая натура, за которой мне довелось наблюдать столь долгое время, не так совершенна, как хотелось бы. Конечно, праздная болтовня – это дело грешное и недоброе, но ведь она так часто оказывается правдой, не так ли?
Эта последняя, парфянская стрела попала в цель.