В Вас нет того, что я ненавижу.

Вы — настоящая, естественная. Да. Мне с вами легко. Вот я такой, какой я есть. Мне не надо притворяться, понимаете? И на этом вокзале, смешно сказать, я впервые почувствовал себя свободным.

Только, Виолетта, скажите, пожалуйста, там, что это для Веры... и чтобы в мороженое ничего, кроме мороженого, не клали.

Только такой идиот, как я, может сказать комплимент одной женщине в присутствии другой.

В сущности, если вдуматься, вся наша жизнь — зал ожидания.

— Скажите, пожалуйста, а как вас зовут, девушка?
— Девушка. Девушка неприступная, особенно для транзитников.
— Я вовсе не собирался идти на приступ этой крепости.

Здрасте... Вот если бы вы мне назвали какую-нибудь счастливую станцию, я бы, пожалуй, купил туда билет и укатил бы на всю жизнь...

— Интересно, а что у вас за профессия такая, где можно не врать?
— Пианист я.

А ну, кому дыни чарджуйские? Сладкие как мёд, гладкие как девушка! Налетай, расхватывай! Подходи, народ — свой огород! Половина — сахар, половина — мёд!

— Очень хочется есть. Я же не ел ваш мерзкий борщ. Вы, надеюсь, теперь это понимаете?
— А если вы его не ели, откуда знаете, что он мерзкий?

— Дорогие товарищи, у моего мужа сегодня юбилей.
— Радостно.
— Не могли бы вы сыграть для него «Умирающего лебедя»?

— Что же вы говорили, что для меня будете играть? А сами — заработали.
— Это тот редкий случай, когда чувство и выгода совпали.

— Я те чё велел делать-то, козел? Я тебе велел дыни стеречь! А ты чё натворил?
— Спекулянт! Мерзавец! Пошёл вон отсюда! Я тебе всю морду набью! Понял?
— Если допрыгнешь!