Мне перепадало утро в одиночестве, которое приносило такое острое наслаждение, <...> я купался, наслаждаясь моментом, который был для меня «кульминацией всего дня» — проснуться очень рано, одному, позавтракать в тишине и покое, услышать, как за окном кричат первые чайки, словно ты находишься на вершине высокой скалы, далеко в море посреди спящего мира.
Я всегда боготворил тишину и спокойствие, словно никогда не мог в полной мере насытиться ими, словно меня никогда надолго не оставляли в покое.
Мне бы так хотелось, чтобы вы меня поняли. Я больше не могу утверждать, что сам себя понимаю. Я ношу в себе нечто в высшей степени странное — возможно, злое, но также (или я сам себе это внушаю, чтобы окончательно не сломаться) загадочное и по-своему прекрасное. Когда мы пытались поговорить, вы спросили меня, не думаю ли я, что вы хотите мне зла.
Нет, я не могу в такое поверить, даже если я разложу себя перед вами по косточкам.
Но возможно, я боюсь, что вы разгадаете во мне то, что я считаю загадочным, и сочтете это всего лишь убогим, а может, и просто отвратительным. Ведь я сам не понимаю, что это такое. Знаю только, что оно темное.
Если человек чему-то и учится с годами, так это тому, что обычно все получается не так, как он предполагал, не надо строить догадки.
... Именно в те моменты, когда тебе меньше всего этого хочется, надо «засучить рукава» и пересилить себя, тогда ты станешь сильнее.
За моим окном на дереве сидит птица, ее силуэт отчетливо виден среди обледенелых ветвей, мне кажется, будто она смотрит на меня. У меня часто возникает чувство, будто звери хотят что-то сказать мне своим взглядом, они хотят передать мне послание, которого мне не понять, послание из страны, в которую мне так хочется попасть, что от желания сводит скулы.
По-моему, мне нужна собака, такая, которую мне самому бы хотелось. Может быть, келпи? С собакой надо гулять. Но зато ей абсолютно плевать на твое поведение, она всегда будет на стороне своего хозяина. Мне кажется, я смог бы «любить» собаку, хотя «полюбить» человека у меня не получается. А собака непременно любит хозяина. Возможно, просто потому, что у нее нет другого выбора; точно так же, как ребенок любит своих родителей. Кто еще на земле, кроме детей и собак, способен любить бескорыстной любовью?
Иногда в городе я встречаю женщин, очень похожих на Эви-Мари, и тогда тело мое сотрясается, воспоминания оживают и снова обретают «реальность», снова принадлежат мне. Но тотчас же вновь ускользают из фокуса, словно мое сознание не в силах на них сосредоточиться.
Думаю, человеческая психика устроена таким образом, что самые тяжелые впечатления забиваются в какой-нибудь дальний уголок, а жизнь идет дальше.
Лишь иногда воспоминания встают передо мной четко и ясно, и я не могу убежать от них, не могу поменять перспективу. Тогда я не знаю, куда деваться.
Воспоминания… Можно ли им доверять? Если дело обстояло именно так, а не иначе, а вам очень надо, чтобы все было совсем по-другому, меняется даже сама картина, хранившаяся в голове, и вы убеждаетесь в том, что все именно так, как вам хочется.
И наоборот. Если у человека есть сильное подозрение, что случившееся было гораздо неприятнее, чем ему представляется, эти картинки могут исказиться и стать почти невыносимо ужасными.
Короче говоря, если человек может воспринимать себя как «хорошего» или «нормального», то и воспоминания его выглядят как подобает, а если человек считает себя злым, то и воспоминания становятся неприглядными?
Не знаю, понимаете ли вы, о чем я говорю. Но мне по-настоящему хотелось бы узнать больше вот о чем: хранятся ли у нас в памяти воспоминания или лишь представления об этих воспоминаниях?
Думаю, перед каждым человеком рано или поздно встают вопросы: что он может в себе изменить, что он готов принять.
Я воистину был «миссионером», и чем больше сопротивления я встречал на своем пути, тем сильнее я веровал в необходимость своей миссии. Что же погасило мой энтузиазм? Могу сказать только одно: действительность во вторую очередь, а в первую — то, что я увидел себя на фоне успешной толпы. Былой «юношеский максимализм» недвусмысленно наморщил нос в отношении моей политической несознательности. Должен признать, что одна только мысль о возможности политической дискуссии — возбужденные голоса, упрямое и тщеславное требование, чтобы окружающие приняли твою точку зрения, а возможно, не только окружающие, но и весь мир, — наполняла меня усталостью.
Неолиберальные идеи, процветающие сегодня, как сорняки, прибрали к рукам люди, не имеющие жизненного опыта и не понимающие человеческой мелочности и жадности. Одновременно с этим налоги рванули вверх, а общественное устройство ухудшилось.
В настоящий момент я всего лишь один из тех, кто надеется, что «они» не отнимут у меня пенсию!
Я считаю, что заслужил ее после того, как в течение стольких лет подавал на стол свою душу — в жареном и вареном виде, а также приготовленную по разным педагогическим рецептам, — чтобы пробудить к жизни омертвевшие вкусовые рецепторы.
Ночью я лежал без сна и размышлял. Иногда на меня находит такое состояние, когда я начинаю расспрашивать самого себя, что со мной происходит. И вот я спросил себя, как и много раз прежде, разве я не конченый эгоист? И тотчас почувствовал наивное стремление стать «хорошим», великодушным, открытым, готовым к переменам! Надо отказаться от своих стереотипов, «принять мир» таким, каков он есть, перестать быть разборчивым, стать «человечнее», в конце концов. Хватит думать, хватит себя терзать. Я сказал себе в сотый раз, что должен «научиться любить». Мысль о злом начале внутри меня просто-напросто глупа, это инфантильная фантазия, разновидность самоедства; надо всего лишь позволить «добрым силам» выбраться из глубины души на поверхность, и я сразу стану таким же «жизнеспособным» и талантливым в любви, как все остальные люди...
Иногда безо всякой видимой причины меня охватывало своеобразное и очень насыщенное блаженство, которое почти пугало меня. Чувство было таким нереальным, словно у меня начиналась какая-то совершенно новая жизнь. Есть ли люди, которые проживают в таком состоянии весь свой век, или только «измученные души» ощущают эту головокружительную радость, когда на мгновенье останавливают водоворот жизни?
Но до чего же сложно сохранить в себе это чувство, если рядом с тобой есть кто-то еще!
- 1
- 2