— Тома...
— Да, слушаю, Андрей Васильевич.
— Я хочу тебя предупредить, что ли. Скворцов для семейной жизни не совсем подходящий. Но как механик он блеск, это у него не отнять. А вот с женщинами... Короче говоря, если начнёт к тебе клеиться, гони-ка его ко всем чертям.
— Спасибо большое, Андрей Васильевич. Спасибо Вам. А если не начнёт?
— Ну что ты улыбаешься? Что ты улыбаешься, а? Все вы так. Каждая думает — это он с другими плохой. А я такая красивая, такая умная, что со мной он будет очень хорошим. А потом ведь плакать придётся.

— Всё-таки поразительно... Вот скажи — у нас женщины уравнены в правах с мужчинами? Да? Так пользуйтесь! Что ж вы не пользуетесь своими привилегиями? Откуда у вас у всех это бессмысленное, дикое, атавистическое желание выскочить замуж, для чего, зачем?! Не понимаю... Ну что ты так на меня смотришь? Что, я не прав?
— Прав, конечно.
— Конечно, прав.
— Прав.
— Я понимаю — раньше, до нашей эры, когда жили эти, ну... троглодиты. Он гоняется там за мамонтом, она, естественно, сидит и ждёт его у костра, потому что она понимает: не будет мужа — не будет мамонта, не будет мамонта — не будет еды. Нет, ну действительно! Ну это можно понять, в этом был железный смысл! Она должна была к кому-то прилепиться, прицепиться, чтобы выжить — это же естественно! А что теперь? Теперь, когда она... она кандидат наук, у неё зарплата такая, что она обеспечена лучше любого мужика — потому что не пьёт. Так нет — она должна вцепиться обеими руками в кого-нибудь, в какое-нибудь ничтожество! Потому что это муж. Это муж, это семья — не понимаю. Ну не бред?
— Бред.
— Ну конечно, бред!