– Пап, никто никому ничего не должен.
– Правильно. Каждый себя от долга перед другими освободил. Каждый сам определяет для себя свой долг, его природу и меру.
– Ну и отлично. Теперь свобода, папа. Нет больше рабства долга.
– Да не рабство это было, а нити общности. Только носить их было так же тяжело, как зимнюю одежду летом. Освободив себя от долга перед другими, человек оказался без поддержки других членов социума. Он оказался никому не нужен. Вот она, истинная природа принципа «никто никому ничего не должен» – власть одиночества. Никто… никому… не-ин-те-ре-сен! Не ну-жен!

– Да, но… это уже эпидемия! Настоящая эпидемия одиночеств! Понимаешь, твоя жизнь – это даже не жизнь холостяка. Ты – отшельник. У холостяка хоть какое-то подобие личной жизни. У него хотя бы есть подружка, которую он то любит, то бросает.
– Вот – то любит, то бросает… И кому нужна такая суета?
– Сердцу.
– Шутишь.
– Вовсе нет. Сердцу нужно томиться. Сердцу нужно скакать. Это держит его в тонусе.
– Прямо комплекс упражнений для сердца…
– Конечно. Есть упражнения для ума – чтобы ум был острым. А есть и для сердца – чтобы оно не забывало, в чем его предназначение.
– А в чем его предназначение? У ума, понимаю, – думать. А у сердца?
– У сердца – чувствовать.

– Пап, всякий человек отлит по лекалам своей эпохи. Поэтому с наступлением новой эпохи он теряется, чувствует свою ненужность – как в эпоху цифровой связи чувствует свою ненужность дисковый телефон или в эпоху компьютеров – пишущая машинка.
– То есть я дисковый телефон? Пишущая машинка? Старый хлам, одним словом?... Нет, нет – не возражай. Сравнение в точку. Думаю, если бы я был тобой, а ты – моим отцом, у нас сейчас происходил бы точно такой же разговор. Это не мы разные. Это разнятся эпохи, которые нас сформировали.