Альберт Эйнштейн – цитаты

Какая печальная эпоха, когда легче разбить атом, чем отказаться от предрассудков.

Лишь немногие в состоянии спокойно высказывать мнения, расходящиеся с предрассудками окружающей среды, большинство же людей вообще неспособно прийти к такого рода мнениям.

Здравый смысл — это сумма предубеждений, приобретенных до восемнадцатилетнего возраста.

Это очень просто, мои дорогие: потому что политика гораздо сложнее, чем физика.

Информация в чистом виде ‒ это не знание. Настоящий источник знания ‒ это опыт.

Слова были и остаются пустым звуком; и служа идеалу лишь на словах, погибнуть за него невозможно. Но личность творится не тем, что человек слышит и говорит, а трудом и деятельностью.

Не стоит обожествлять интеллект. У него есть могучие мускулы, но нет лица.

Человек — это часть целого, которое мы называем Вселенной, часть, ограниченная во времени и в пространстве.

Самое прекрасное из всего, что мы можем переживать, — это непостижимое. Оно служит источником подлинных искусства и науки.

Удачная возможность прячется в трудностях.

Чтобы стать безупречным членом стада овец, нужно в первую очередь быть овцой.

Знать может любой дурак, а весь фокус заключается в том, чтобы понимать.

Самое прекрасное, что мы можем испытать – это ощущение тайны. Она источник всякого подлинного искусства и науки. Тот, кто никогда не испытал этого чувства, кто не умеет остановиться и задуматься, охваченный робким восторгом, тот подобен мертвецу, и глаза его закрыты. Проникновение в тайну жизни, сопряженное со страхом, дало толчок для возникновения религии. Знать, что непостижимое действительно существует, проявляя себя через величайшую мудрость и самую совершенную красоту, которую наши ограниченные способности могут постичь только в самых примитивных формах, — это знание, это чувство и служит основой настоящей религиозности.

Однажды девятилетний сын Эйнштейна спросил отца:
— Папа, почему собственно, ты так знаменит?
Эйнштейн рассмеялся, задумался, а потом объяснил:
— Видишь ли, когда слепой жук ползёт по поверхности шара, он не замечает, что пройденный им путь изогнут, мне же посчастливилось заметить это.

Если не грешить против разума, нельзя вообще ни к чему прийти.

Я не верю в персонифицированное божество и никогда этого не отрицал, а всегда ясно об этом говорил. Если во мне есть что-то, что можно назвать религиозным, то это — безграничное восхищение структурой мироздания, насколько наша наука может ее постичь.