– Я люблю тебя, Чарли. Когда-нибудь мы будем вместе. Я в этом уверена. Крепких снов, милый.
Я уснул, и её последние слова остались в голове, как записка, сложенная и убранная в особый ящик, куда я складывал вещи, обладать которыми хотел слишком сильно, и которые могли обжечь, если смотреть на них в упор.

Признаться, я жутко боюсь постареть. С золотым детством есть одна проблема: из него не хочется выходить. Может, поэтому и взялся за фотографию. Такое чувство, что останавливаешь время, что тебе не надо думать ни об ответственности, ни о старости, ни о болезнях. Мне всего двадцать три, а кажется, почти всё уже позади…

Когда ты возвращаешься домой после долгого отсутствия, родители ведут себя немного странно. Чаще называют тебя по имени, берут за руки, похлопывают по плечу и треплют по щеке, словно хотят доказать что-то, утвердить то жизненное наследие, что оставили, перейдя к вечерней поре собственной жизни.

…воспоминания прошлого оказались прекраснее его самого.

По-моему, фотографии в доме очень важны. Они рассказывают о мире за стенами квартиры, напоминают, что твоя жизнь проходит не только в этой унылой комнате…

В безудержном стремлении к новым впечатлениям мы отрывались от юности и спешили к будущему, ждавшему нас с кислой миной разочарования. И никто не удосужился сказать нам, что впитывать нужно все, нужно вжигать в память образы, впечатывать в сердце чувства. Потому что скоро только это у нас и останется.

На каждого победителя приходится… его противоположность.

Ничто не утомляет так, как приятность и вежливость.

Нас всех выбросило на мель, мы все попались в западню, соблазнившись Лондоном и деньгами. Мы все ждали, когда же начнется жизнь.

Некий глубоко сидящий в нас инстинкт подсказывает, что одиночество есть опыт, содействующий улучшению и укреплению души. С другой стороны, откуда нам знать, что это не унаследованный пуританский рефлекс, говорящий, что то, над чем мы работаем, должно быть полезно для нас самих же?

Время сводится к точке. Подобно песку в песочных часах, время избавляется от незначительного и отливается в чистой струйке крохотных кристалликов. Мы ждем, наблюдаем за падением песчинок между бедрами песочных часов.

…если смотреть на него [на город] в темноте сверху, проступает что-то трогательное; каждый огонек, каждая светящаяся точка как будто подает надежду, обещает сложносочиненную жизнь.

…Жизнь — чертовски короткая штука. Смерть мамы Рэя научила меня: никто не знает, кому сколько еще осталось. <…> Когда об этом задумываешься, то понимаешь, что время надо тратить на людей, на тех, кого любишь, надо делать то, к чему лежит душа, а не заниматься дурью только из-за того, что так можно загрести чуть больше наличных.

Чарли, ты изменился. Думаю, мы все меняемся. У тебя другой акцент, другая одежда. По-моему, ты и на мир смотришь по-другому. Возможно, я немного завидую — у тебя красивая подружка и богатые друзья, — но в целом, скорее, нет. Нельзя так сильно измениться, не потеряв какую-то часть себя.»

Просто когда жизнь бежит так скоро, когда мы так быстро меняемся, тяжело извиняться за поступки того, кого больше не существует. Я оглядываюсь, смотрю на того парня, каким был раньше, и вижу, что его больше нет. Мне трудно понять, какими мотивами он руководствовался, что подвигло его сделать то, что он сделал.