Я надоел себе, я от себя устал,
И вот от этого, наверно, и не спится...

Самоубийство? Нет! Его я не приемлю.
Я буду жить, вперяя взгляд свой в землю,
Дышать, покуда дышится, а там...
Последний долг стихам своим отдам.
Всё перечту, исправлю, покалечу
И замолчу... а замолчав, отвечу
За все свои великие грехи...

Что может быть нежней и чище
И целомудреннее вас?
Зачем же тело жадно ищет
Иной, небезопасной пищи,
Иных, небезопасных глаз...

Напрасно: одиночества печать
С твоих дверей не сможешь ты сорвать.

Ты, как пища, мой голод всегда утоляешь,
Ночью мрак для меня, как звезда, озаряешь, -
Управляй мной всегда, как теперь управляешь.

Пускай мир будущего нам неведом,
Пусть мы ничтожны, жалки и смешны,
Но всё ж мы тянемся за чьим-то следом,
Чтоб разгадать волнующие сны.

Жить только настоящим скучно, тесно,
Нас манит то, что будет с нами... и
Что незнакомо нам, что неизвестно,
К чему стремим мы щупальцы свои...

Увы, придётся зачеркнуть «ужели»
И надписать над ним «на самом деле»...

И свет дневной идёт ко мне в окно,
И ночи так томительны и нудны,
И все движенья стали как-то трудны...
И разучился я смеяться, веселиться
И вот от этого и хочется, ей-ей,
Уйти с земли как можно поскорей...

Туманы Прошлого клубятся жадно.
Былое всколыхнулось. Сердце — жди!..
Сейчас придёт она и скажет так злорадно:
«Одна лишь мука ждёт нас впереди...»

Всё, всё теперь безлунно, безотрадно.
Поют романс «Оставь меня, уйди!»...
В пустой гостиной чинно и парадно
И всё уютное осталось позади...

Не достучаться до души —
Большой и тяжкий грех...
Все души в мире хороши,
Твоя же лучше всех!

И я к тебе стучусь: тук-тук!
Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!
Так отзовись же, милый друг,
На мой упорный стук!..

Ведь красота не есть красивость,
А ум — не страсть.

Чашу нелёгкую, с тёмным страданием
Я одиноко несу.
Тяжко, с натугой дышу, со стараньем
И, как в дремучем лесу,
По неисхоженным тропам, неведомым,
Словно в каком-то бреду,
Горькой судьбе обречённый заведомо,
Без передышки бреду...

Хоть усталое сердце мое будет вечно страдать,
Всё же новыми гимнами буду тебя прославлять;
О дитя! ты резвишься, ты любишь играть.

И да будешь осыпана вся ты цветами,
Ты, о женщина, с ярко-святыми глазами,
Разлучившая нас с мировыми грехами.

И, на Время взирая с мольбой,
Ощущая Его быстротечность,
Сквозь обычную нашу беспечность,
Не всегда оставаясь самими собой,
Мы уходим в холодную Вечность...