Борис Борисович Гребенщиков – цитаты

— После сорока пяти многие ваши сверстники стремительно превращаются в руины. Почему вы не испытываете ничего подобного — искусство способствует?
— Не понимаю, почему вообще кто-либо превращается в руины. Если человек занят своим делом, он может жить вечно.

Любовь и так есть. Я их всех, в принципе, люблю. Но они хотят не любви, они хотят обладания, а это, к сожалению, закрыто. Мы целиком одобряем любые действия. Чем больше они будут действовать, тем лучше, до нас им все равно не добраться. Мы абсолютно закрыты. Действовать – пожалуйста, обладать – невозможно. Песни наши у них есть, а я недоступен.

Самое главное, к чему я пришел в жизни – Бог к людям значительно ближе, чем мы это предполагаем, и заботится о нас значительно больше, чем мы думаем. Только шум в нашей собственной голове мешает нам понять и услышать, что Всевышний так близко к каждому, что ближе уже и некуда. Вот если этот шум устранить, то всё станет предельно ясно.

Великий поэт Томас Стернз Элиот сказал однажды: «Традицию нельзя унаследовать — её надо завоевать».
А что значит — завоевать традицию? Это значит — пропустить её через себя, почувствовать сердцем, как сплетаются ноты в мелодии — и тогда это сердце почувствует то, что чувствовали те, кто когда-то писал эту мелодию.

Вся музыка — это повторение пройденного человеком в Эдемском саду, все преломление одной и той же мировой гармонии. Но важно, чтобы эта гармония происходила СЕГОДНЯ.

К музыке тогда было немного другое отношение.
Переезд из одной квартиры в другую состоял в общем, в перевозке магнитофона с колонками; остальных вещей, как правило, было крайне мало. Магнитофон был сердцем любого жилья; помню, увидев на улице, чьи-то вещи, выставленные для перевоза на новое место, мы были совершенно поражены отсутствием устройства для проигрывания музыки. Это было совершенно непонятно нам. Можно жить без одежды и без кровати — но как же можно жить без музыки?
Вы знаете, я думаю, что мы были правы.

Какое счастье любить просто голос — и даже не голос, а то невероятное, что человеческий голос вызывает в слышащей душе.

— Ваше первое ощущение, когда вы видите пиратскую копию вашего альбома?
— Вокруг пиратских и не пиратских вещей в последнее время раздут чудовищный шум, хотя разницы между ними нет никакой. Разница только в том, кто получает деньги за продажу копии. И мне это абсолютно всё равно. Если я вижу копию своего альбома, мне хорошо от того, что её кто-то слушает, а кто за неё получает деньги, мне неважно. За всю историю Аквариума никто из нас не получал никаких денег за альбомы, и сейчас тоже основные деньги получает выпускающая фирма, а мы — лишь небольшой процент. Почему у теперешних людей вместо музыки встали деньги во главе угла? За последние 15 лет деньги стали занимать всё более важное место и постепенно заняли место всего остального. По счастью, есть много тысяч людей, которые продолжают придерживаться более древней традиции, что деньги — только форма энергии, о которой мы договорились, что эти бумажки представляют собой такую вот форму. И они ничего не значат. Деньги не съешь, под ними не загоришь, в них не выкупаешься… Деньги — это замена, а теперь все стали замену принимать за реальность. Это большая ошибка.

У меня нет ни единой иллюзии, что власть желает человеку добра.

Любовь — фокусник, который вытаскивает человека из его собственной шляпы.

Мы под словом «любовь» обычно понимаем «захватить её в собственность и съесть, и запереть в этом ящичке». А любовь надо не запирать, а напротив — открывать. Любовь — это не привязывать к себе, а отпускать.

Журналист Гребенщикову:
— Отсутствие культуры тоже культура.
Гребенщиков в ответ:
— Ага, отсутствие денег — тоже деньги?!

Я люблю чувствовать, осязать, а в Интернете я не чувствую… Вот вас я могу потрогать, а Интернет — не могу.