Средь отречений и ложных учений
Только индустрия развлечений
Чем-то жива покуда.
Суровый Добров и добрый Суворов
Не любят скандалов, чураются споров -
Мол, правы и эти, и те.
А мы суетимся, судьбу свою правим,
И кто там за левым плечом, кто за правым -
Не знаем, истративши дни
В прибое трудов, на ветру разговоров.
Все уснуло. Сон полоской
Пересек ночное дно.
Спит Москва. Спит Заболоцкий,
Ставший веточкой давно.
Спя растет волдырь на коже,
Спит в желудке «Терафлю»...
Почему же, милый Боже,
Только я один не сплю?
Почему же, Боже милый,
Я, тараща сонный глаз,
Все ищу в сон что есть силы
Лаз, но спрятан этот лаз?
Все думаешь: будет граница,
Шлагбаум, таможенный пункт,
Черта, пред которой блазнится,
Замрешь хоть на пару секунд.
Осмыслишь, прочувствуешь, глянешь
Назад, на былое житье -
И не переступишь, но прянешь,
Как в воду, в иное свое.
А вышло — ни метки, ни вехи,
Ни мига подбить результат,
С небес в золотые прорехи
За курсом твоим не следят.
блазнить - искушать, смущать, чудиться, манить.
Иван Алексеевич слушает Баха.
Вливая музыку в отверстое ухо,
Становится тесной и влажной рубаха,
Взмывает метель тополиного пуха,
Размеренно катятся черные ноты,
В ручье соревнуются клекот и пенье:
На мелях — стоккато, на плесах — длинноты.
Басовая поступь, простые ступени.
Во всем инженерная стройность, система -
Обманчива легкость колонн и фронтона,
Где математически точные темы
Друг к другу подогнаны до полутона.
От вспыхнувшего вдруг тернового куста
До черного креста на дудке крысолова
Наследственный недуг тиранов — немота,
Смердящие уста, обглоданное слово.
И вся его родня, и все его друзья -
Фальшивые князья, тузы бубонной масти -
Бубнят и воют то, что вымолвить нельзя.
И в этом — божья месть всей их унылой власти.
От каждой их строки — огнем горит щека,
От каждой фразы — жжет неизлечимо рана.
Но в том и состоит значенье языка,
Чтоб видеть дурака и различать тирана.
А тут еще правительство с азартом
палит по нам, играя и резвясь,
из всех своих заржавленных орудий -
конечно, попадает в молоко!
А молоко, конечно, дорожает.
Сказал «нет ничего прекрасней...» — и солгал,
А все-таки сказал, изобразил накал
Страстей. И что с того?