Старость — это когда вспоминаешь себя счастливым, и плачешь.

Памятники, как и люди, жили столько же, сколько жила память о них.

В Париже умирало лето. Желтизна вспыхивала в листве внезапно, как седина. Стук женских каблучков заглушал цокот лошадиных копыт. Секс назывался близостью. Дед был близок с половиной Парижа.

Войну объявляют идиоты. Гомо идиоты.

В Грузии сплетня убивает быстрее, чем любая болезнь.

В Тбилиси вечно считалось, что если женщина знала больше одного мужчины, значит, она переспала с половиной человечества.

Люди показывали ему зубы везде, где могли. Дед говорил об этом: жаль, что я не гинеколог.

У баб другая кровь, мне их не понять.

Это [хрущевка] последнее, чем отомстил Хрущев человечеству.

Дед не понимал, откуда берутся такие женщины. Почему они романтичные. Зачем им слова любви на ломаном русском, зачем клятвы верности. Роман длился столько, сколько путевка.

Считалось, что если рожать поздно, то и замуж выходить незачем.

Нет большего горя, чем невысказанность.

Каждый грузин мечтает иметь сына. Ждешь сына, и рождается дочь. Все равно что скажешь: «Люблю!» — а в ответ рассмеются. Но однажды дочь сделает тебя счастливым, гордым, и ты забудешь, что она — женщина, что тебе ее никогда не понять.

— Никто не поймет, что такое война.
— Это не война, а военный конфликт.
— Если людям жить невозможно, значит, это война.

Моя бабка умерла в прошлом году. Она не закончила жить, она закончила умирать.