Люди напоминают соколов: у тех есть умение и возможности для полёта в небо, где можно быть свободными, лёгкими и ничем не связанными, однако порой птицы тоже живут в неволе — под нажимом или по собственной воле.
Живя в Анатолии, Налан вблизи наблюдала, как соколы сидят на плечах своих хозяев и послушно ждут следующей команды или очередного лакомства. Свист соколятника — звук, заканчивающий свободу. А ещё она видела, как на этих величавых хищников надевали клобучок, чтобы они не боялись. Видеть — значит знать, а знать — страшно. Каждый соколятник уверен: чем меньше видит его птица, тем она спокойнее.
Но под этим клобучком не существует направлений — небо и земля сливаются в единую полосу из чёрной парусины. Немного успокоившийся сокол всё равно нервничает, потому что удар может обрушиться в любой момент. Теперь, спустя годы, Налан казалось, что религия — равно как и власть, деньги, идеология и политика — действует точно как этот клобучок. Все суеверия, пророчества и веры словно лишают человека зрения, держат его под контролем, а в глубине души настолько сильно ослабляют его самооценку, что он начинает бояться всего, буквально всего.

Д/Али сказал, что миллионы стамбульцев использовали лишь малую толику своего потенциала из-за губительной близости могил. Охота к нововведениям теряется, если всё время напоминать, мол, вот-вот придёт смерть со своей косой, которая отсвечивает красным в лучах заходящего солнца. Именно поэтому проекты реновации ни к чему не приводили и инфраструктуру строить не удавалось, а коллективная память оказывалась не прочнее салфетки. К чему создавать будущее или возвращаться мыслями к прошлому, если мы постоянно скатываемся к размышлениям о конце? Демократия, права человека, свобода слова — есть ли в них смысл, если в итоге мы все умрём? Устройство кладбищ и отношение к мёртвым, как заключил Д/Али, — самая большая разница между цивилизациями.