— ... Ведь никакие империи не могут существовать вечно.
— И никакие системы. Сколько бы Сопряжение не выкашивало разумные виды, однажды в шестерёнки попадётся упрямый камешек. Я сделаю всё, чтобы этими камешком стал я.
Тай согласно кивает и отпивает из банки.
— Один человек в правильное время и в правильном месте способен на многое. Я часто вспоминаю того молодого индусского мудреца.
На мой удивлённый взгляд Николай поясняет:
— Ганди. Кто знает, что стало бы с миром, если бы британцы не убили его на заре карьеры.

Нет, это не сказочный людоед. Противник подобен библейскому Голиафу, — происхождение Мэтта даёт о себе знать, — огромному воину филистимлян, потомку великанов-рефаимов. И если он — Голиаф, я обязан не подвести Нако и стать доблестным Давидом.
— Я иду на тебя не с палками и камнями, — вспоминая хорошо заученные слова Священного Писания, цитирует Гидеон. — Я иду на тебя с пламенем в груди и сталью в руке. Во имя моих друзей и всех, кто не может себя защитить! Я сожгу тебя дотла и отправлю прямиком в ад, зверь!

Секунду стоит тишина, а потом у меня в ухе раздаётся низкий хриплый голос рыжебородого скандинава.
— Не люблю, когда мои игрушки ломают,  — тянет Гарм.
— Тогда не нужно их раскидывать,  — спокойно отвечаю я.
— Забавно,  — усмехается собеседник. — Ты мне ещё на Конклаве понравился, парень. Яйца  — это то, чего не хватает большинству выживших. Тем обиднее будет тебя убивать.
— У меня график плотный,  — равнодушно отмахиваюсь я.  — Запишу тебя на май.