...моя любовь к тебе больше меня самого, и скорее я живу в ней, чем она во мне...

Я много времени должен быть один. Все, что я сделал, только плод одиночества.

Раньше я не понимал, почему не получаю ответа на свой вопрос, сегодня не понимаю, как мог я думать, что можно спрашивать. Но я ведь и не думал, я только спрашивал.

При ближайшем рассмотрении мне вообще становится ясно, что те перемены, которые как будто наступают с ходом времени, по сути никакие не перемены: меняется только мой взгляд на вещи.

От спокойного размышления толку гораздо больше, чем от порывов отчаяния.

Не обращай ни на кого внимания, делай, как считаешь правильным.

Но ведь, кроме этой последней, ничтожной, исчезающей, почти несуществующей надежды, у вас ничего нет.

Сейчас ночь, и никто завтра не упрекнет меня за то, что я скажу сейчас, ибо это могло быть сказано во сне.

Ты – моя, даже если я тебя никогда не увижу.

Неразрешимый вопрос, сломлен ли я? Гибну ли я? Все признаки говорят за это (холод, отупение, состояние нервов, рассеянность, неспособность к работе, головные боли, бессонница); почти единственное, что говорит против этого, — надежда.

Я живу здесь так, словно уверен, что буду жить второй раз.