Забыл ли я? Забвение — это бесчувствие, это глупость души и тела — забыл ли я, что каждый раз влюбляюсь без оглядки?

Стыд — это липкая, пылающая смола, горящее гудроновое покрытие, что пристает к плоти.

... я был несказанно счастлив. Несказанно, однако не совершенно, ибо для меня радость не существует без грусти от сознания её эфемерности, и всякое счастье носит в себе зерно своего конца.

Мир — это объемная декорация, барочный гризайль, изобилующий переодетыми персонажами.

Когда жалость нестерпимо мучает меня, что остается мне, как не кидать камни в тех, кто ее вызвал?

Я хотел жить и хотел умереть, но не могу ни умереть, ни жить. Это ли не Гефсиманский сад?

Я любил бы вас, ваши закатившиеся глаза, ваши немые губы, ваш ледяной член, если бы только вы были мертвы. К несчастью, у вас настолько дурной вкус, что вы до сих пор живы.

Кому-то из них стало плохо в воде, другой захотел помочь. Да... утопающий тянет за собой... как будто нарочно, чтобы не умирать в одиночку...

Мои ангелы превращаются в радугу. Как они прекрасны! Их союз — Trionfo della Morte.

Одна покупательница очень хорошо сказала сегодня утром о португальском матросском сундучке XVII века: «Какой красивый! Похож на гробик!» И купила его.

Тиканье маятников, потрескивание половиц приобрели особую значительность, как всегда в присутствии Смерти. Смерть — великий математик, потому что она сообщает точное значение данным задачи.

Не я ли говорил, что у мертвых всегда в запасе сюрприз? Они такие добрые, эти покойники...

Любовь с ней отмечена каким-то спокойствием.

Некрофилическая любовь — единственная чистая и бескорыстная, ибо даже большая белая роза amor intellectualis ждет для себя награды в ответ. Напротив, любовь некрофила всегда безответна, и тот дар, который он приносит своему предмету, не может вызвать встречного порыва.

Всякая возможность беспрестанно умножается в геометрической прогрессии, всякое событие варьируется бесчисленное количество раз. Сочетания, приспособления, подлаживания событий друг под друга рождаются одно из другого, как пальмовые ветви, как гроздья фейерверков, как взрывы неведомых галактик, они, может быть, и есть Вечность.