За два года жизни в Москве я понял одну вещь, что есть у некоторых людей предубеждения насчет мусульман, по очевидным причинам. Я как-то стоял в вагоне метро, в этот же вагон зашла девушка в хиджабе, прекрасная девушка в хиджабе. Она села и парень, который сидел рядом с ней, отсел от нее на одно сиденье на всякий случай. Я очень хотел подойти к нему и сказать: «Тебя все равно разорвет на части, ты отсел всего на одно сиденье, это не то расстояние». Нет таких не амбициозных террористов, которые думают: «Два сиденья, это то самое расстояние. Покажем этим неверным. Этим двум».

Мне пришло извещение, что я больше не выездной из республики Беларусь, пока не решу проблемы с военкоматом. И как только это извещение пришло, я сел в автобус и уехал в Россию. Вот как я решаю проблемы, тем более нет проблемы особо, это союзное государство. Я об этом особо не думал два года, пока пару месяцев назад я не вернулся из Узбекистана и в аэропорту Шереметьево, в Москве, на паспортном контроле мне сказали, что я больше не въездной в российское государство.
Как только я вернулся в Беларусь, я сел в автобус и уехал в Россию.
Какой смысл депортировать граждан Белоруссии в Россию? Нас же не остановить, мы непобедимы, пока у нас есть автобусы.

— У тебя основная аудитория, это женщины бальзаковского возраста, 45 и дальше, пожилые женщины. В общем, взрослые. Каково, скажи, каждый год терять сотни фанаток?
— Ну, я не думаю, что все так плохо...
— Типа они не умирают?
— Я понял. Ну, это жутковато конечно. Я не думаю, во-первых, что в таких количествах; во-вторых, мы все когда-нибудь уйдем из этой жизни, поэтому я не переживаю по этому поводу. Все мы встретимся там и я буду там давать концер...
— Почему ИГИЛ?