Живут стихи, которые с трибуны
Бросают гулко громовой раскат.
От их порыва, как в грозу буруны,
Рукоплескания толпы гремят.

Живут стихи, которые с эстрады
Не прозвучат, но голос их знаком:
Прослушать их среди беседы рады
Собравшиеся дружеским кружком.

Живут стихи, которые, смущаясь,
Застенчиво смолкают при других,
Но, соловьиной трелью рассыпаясь,
Звенят в уединенье для двоих.

Смеяться, как дитя, с беспечной, острой шуткой
И тайно изнывать в кошмарах и тоске,
Любить стыдливо, — с пьяной проституткой
Развратничать в угарном кабаке;
Подняться высоко, как мощный, яркий гений,
Блеснуть кометою в тумане вековом;
И воспалённо грезить средь видений,
Как выродок в бреду безумном и больном.
Мы можем всё… И быть вождём-предтечей…
Просить на паперти, как нищие слепцы…

Землю делите на части,
Кровью из свежих ран,
Въедчивой краской красьте
Карты различных стран.
<...>

Все сотрутся границы,
Общий найдётся язык.
В друга враг превратится,
В землю воткнётся штык.

Все раздоры забудет,
Свергнет войны кумир,
Вечно единым будет
Наш человеческий мир!

Ты дико-сумрачна и косна,
Хоть окрылил тебя Господь, —
Но как ярка, как кровеносна
Твоя железистая плоть!

И в таинствах земных религий
Миражем кровяных паров
Маячат вихревые сдвиги
Твоих кочующих миров.
<...>
И я молюсь, чтоб ток багряный,
Твой ток целебный не иссяк
И чтоб в калильные туманы
Тобой сгущался мёртвый мрак!

Жизнь часто кажется мне ученицей,
Школьницей, вызванной грозно к доске.
В правой руке её мел крошится,
Тряпка зажата в левой руке.

В усердье растерянном и неумелом
Пытается что-то она доказать,
Стремительно пишет крошащимся мелом,
И тряпкой стирает, и пишет опять.

Напишет, сотрёт, исправит… И все мы -
Как мелом написанные значки -
Встаём в вычислениях теоремы
На плоскости чёрной огромной доски.