Есть уж такие женщины, как бы они ни были бедно одеты и как бы ни было бедно в комнате, — они сами собой всё украшают.

Ничего не может быть ужаснее в жизни женщины, как узнать о торжестве своей соперницы, сознать его, и, к довершению всех мучений, перед множеством людей, которые, как докучливые комары в летний жаркий день, кусают вас со всех сторон своими ядовитыми насмешками, и нет средств укрыться от них: они найдут место пропустить своё жало.

Он столько раз был любим, что самонадеянность сделала его равнодушным к женщинам и в то же время недоверчивым: ему не раз случалось открывать расчёт там, где он предполагал чувство.

Он жил только, когда играл, а остальное время лежал, зевал, хандрил, никого не принимал и ни к кому не ездил.

По возвращении домой душевное напряжение Любской разрешилось отчаянием, которое не было тихо и безвыходно: нет! рыдания её были гневны: краска на лице, взгляды и движения доказывали, что для её горя есть ещё облегчение; известно, что ничего нет страшнее тихой скорби.

«Прежде редкий курил, а теперь редкий не курит!» — говорил <…> счастливый фабрикант и прибавлял, что недалеко то время, когда на человека некурящего будут указывать пальцем.

В жизни некоторых людей есть эпоха, с наступлением которой они как будто ограждены от всех переворотов и случайностей. С той счастливой эпохи дни их начинают плестись однообразно, и правильное течение их нарушается только изредка домашними незначительными происшествиями.

Он думал о положении провинциальных актрис. Самолюбие женщины страшно раздражено на этом поприще. Туалет есть часть её славы; а небольшого жалованья недостанет даже и на мытьё тонкого белья!