Не все со временем становится хуже.

– Этому только бы из дома сбежать.
– Такой возраст, – философски заметил сосед.

Они неслись [на мотоцикле] по погасшей земле, с непокрытой головой, не способные на аварию, слишком стремительные, слишком молодые, еще недостаточно смертные.

Мы любим, мы умираем, и ничто от нас не зависит, ни наши страсти, ни наш конец.

При таком [огромном] выборе, покупая зубную пасту, всегда остаешься с чувством, что прошляпил что-то лучшее.

Зажатые, делано равнодушные, они [подростки] стояли у края танцпола и зорко следили друг за другом глазами-кинжалами. Из поколения в поколение желание всегда должно сначала победить робость. И до чего же паршиво, когда не знаешь, как с этим справиться.

Смешно, как быстро забываются всякие [неприятные] вещи, когда ты занят делом.

Воспитание – это только красивое слово, ему место в книжках да в циркулярах. В действительности же все делают что хотят. Можно из кожи лезть вон или, наоборот, на все плевать, никто не знает, что из этого получится, это – тайна.

Как и многие ее ровесницы, Элен изводила себя сезонными диетами. Между нею и ее телом был заключен как бы такой странный договор, где самоограничения были ходовой монетой, которой она платила за возвращение в молодость. Страданиями – за жизненную силу, голодом – за гладкость кожи, воздержанием – за полноту жизни. Правда, если честно, получалось так себе.

Потом им придется встречаться тайком, уладить дела с родными, самим остепениться. Все просто. На том этапе их жизни любовь может все.

Алкоголь со временем становится как бы отдельным органом, таким же, как остальные, во всяком случае не менее необходимым. Он сидит где-то там, внутри, глубоко, в самом сокровенном месте, делает свое дело, как сердце, как почки, как кишки. Покончить с ним – это как ампутировать какую-то часть себя.