Жизнь — растянутый во времени несчастный случай со смертельным исходом.

Я вдруг чувствую себя старым скрягой, и это так странно и даже немножко жутко, но я знаю, что во мне нет этой маниакальной страсти к приобретательству и накопительству — просто я люблю книги. Книги — самые искренние, самые верные друзья.

Страдания и несправедливость. Самое верное средство от жалости к себе. В смысле, что все может быть ещё хуже.

Я даже подумываю о том, что бы вколоть себе дозу попозже, а сейчас — встать и выйти на улицу, встретить рассвет. Хотя хрен с ним с рассветом, — у меня свой рассвет, расфасованный по бумажным пакетикам.

Любовь не особенно идет на ум, когда ты в центре мишени.

Совершенных людей не бывает. Мы созданы несовершенными.

Хочется уравновесить пейзаж каким-нибудь грубым насилием.

Единственное сражение, ради которого стоит жить — это сражение с непобедимым противником, когда человек бьется с ангелами. Сам по себе мир не меняется, меняемся мы — и только так изменяется мир

1980-й. Рассвет. Открываю глаза. Ой... я опять проснулся. От постели ужасно воняет, но это запах дома. Запах убежища. Раздражает другое: простыни как будто крошатся и распадаются, и крошки царапают кожу. И вот оно, солнце. Строго по расписанию. Пустой и самодовольный свет бьет в глаза. Такой уродливый. Как надзиратель в тюряге. Он меня бесит. И утомляет. Снова такая усталость — опять.

Иду сквозь изморозь, словно лев. Скоро на свете уже не останется львов. Скоро они все вымрут. Но я готов умереть, если так нужно, чтобы быть львом.

Старики и старушки со своими собачками — такие нелепые. Как человек вообще может позволить себе состариться и спокойно расхаживать по этому злобному театру военных действий с какой-то блохастой собачкой на поводке? Ладно, они для меня — лишь обои. Но в этой жизни пора уже сделать капитальный ремонт.