Когда мужчина раздевается, то в какой-то момент обязательно выглядит глуповато, и ничто в мире тогда не в силах превратить его в романтическую фигуру. Это момент, когда он стоит в нижнем белье и носках.

Я приучил себя не говорить о своих радостях, если собеседники не готовы их разделить — как чаще всего и бывало, после чего я обижался и радость моя блекла.

Те, кто думает о постели лишь в свете сна или занятий сексом, просто не понимают, что постель – лучшее место для философских дискуссий, споров и, если нужно, для откровений.

Пять дней — это очень много, если на этот срок тебя лишают доступа в рай.

... Оно [чувство юмора] — отличная приправа к любому характеру и почти заменяет здравый смысл, не говоря уже о мудрости.

Люди боятся любить и любят бояться, любят испытывать перед чем-нибудь благоговейный трепет.

... жаловаться родителям на их детей — дело довольно неблагодарное.

Мужчины очень жёстоко мстят женщинам, которые, как считают мужчины, их очаровали, хотя вся вина, этих несчастных, в том, что по воле судьбы они были хорошенькими, или пели, или смеялись в неудачный для них момент.

— Если ты не поспешишь и не покажешь жизни, чего ты хочешь, — сказал он как-то, — жизнь сама и очень скоро определит, что ты получишь.

Быть циником и избегать иллюзий не одно и то же, потому что цинизм — это одна из иллюзий.

Любовь человека сформировавшегося, нашедшего своё место в жизни, разительно отличается от робких, сумбурных юношеских увлечений. Такой человек не мучается сомнениями, он знает, чего он хочет, и идёт прямо к поставленной цели.

Но всем нам приходится влачить наши цепи. Свободных людей нет.

Понимаете, старых друзей не выбирают; иногда приходится принимать их такими, как есть. Если знаешь человека несколько лет, то, скорее всего, он будет у тебя на совести всю жизнь...

Ну что же, может быть, немного пожалеть себя не помешает, когда ни от кого больше жалости ожидать не приходится.

— Неужели детские годы так важны?
— Ты меня удивляешь. Разве твои детские годы не были важны? Они — это матрица, на которую нарастает вся остальная жизнь.