Июль ничем не омрачая,
шли дни, прозрачны и длинны,
и снились краткими ночами
огромные цветные сны.

Думы с утра – высоки и легки,
словно из юности что-то воскресло.

В душе светло и одиноко,
как ясной осенью в лесу.
И всё своё с собой несу -
уже без лишнего упрёка.
Над поредевшей голой чащей
спокоен край небес и пуст.
И в алых каплях — колкий куст,
шиповник, сто сердец дарящий...

Пищат птенцы породы воробьиной
в расщелинах краснокирпичных стен.
Июнь пропах дождями и малиной
и вымыл блюдца всех телеантенн.
Хлебнув вина из разгуляйской чаши,
от юной захмелеешь красоты.
Взметнулось солнце выше белой башни,
чтоб выплеснуть любовь на все цветы.

Никого ни о чём не проси,
за пожухлую быль не цепляйся -
за кривое железо оси
в околесице дробного пляса.
Жаль чего? Разве радужных пчёл
на пиру травяного июня
да сверчка во хмелю маттиол
в голубом молоке полнолунья?

Позволь любить тебя, пока ты мал.
Я знаю — позже будет нам труднее
избегнуть эгоизмов ахинеи...
Я знаю это, потому что знал.

Мне не прийти к тому, о чем радел, -
ни в многокнижье, ни в четверостишье.
Предел – внутри самих вещей. Предел –
неразличим...