Сыграть ноту может любой. А талант — это то, что ты делаешь с нотами.

Опять они. Знакомые бабочки. В последнее время они постоянно порхали внутри меня.

Похоже, я должен извиниться перед Диснеем.
Может, наше «жили долго и счастливо» сначала не сработало. Или «жили долго и счастливо» – не разовое событие. Наверное, над ним нужно работать, его нужно создавать и никогда не бросать, если тебе еще этого хочется.
А может, «жили долго и счастливо» – вообще не идеально.

... каждому есть дело до того, что о нем думают люди... в той или иной степени. Даже если они этого не признают.

С каждым шагом, который мы делали, та нитка внутри меня как будто все больше и больше разматывалась. Словно распускалась моя душа.

Долгая пауза. Плохой знак. Однажды я напишу научную работу по истории долгих пауз и задетых чувств, которые следовали за ними в двухстах процентах случаев. Это было совсем как в тот раз в десятом классе, когда я побрил голову с одного бока и спросил Райана, как я выгляжу, когда пришел в школу на следующий день.

Я просто хочу сказать, что посмотрел достаточно фильмов ужасов, чтобы относиться к детям со здоровым недоверием.

Я решил улыбнуться, но мои лицевые мышцы сразу же воспротивились. Кто же знал, что разбитое сердце работает лучше ботокса?

Забавно, как человек может провести недели, месяцы или иногда даже годы, готовясь к кошмару, который скорее «когда», чем «если». А потом, когда ты только убедил себя, что принял конец света и смиришься с последствиями, он действительно настает, причем внезапно, и ты вовсе не смиряешься. Ты падаешь, садишься там, где стоял, ошеломленный потерей, к которой ты никогда не был готов.

Неведение было гораздо хуже, чем мысль о том, чтобы просто нырнуть в это и встретиться с последствиями.

Я выиграл этот раунд. Моя злобная сторона полировала трофей с самодовольной ухмылкой. Тогда почему остальная часть меня была такой опустошенной?

Если повезет, то скоро все это превратиться в шрам, а не будет открытой раной.

У меня засел ком в горле, и я чувствовал, что в любую секунду начну плакать, поэтому выбрал злость. Она лучше грусти. И боли.