— Слушай, 28 на 17 умножить, сколько будет?
— 28 на 17? 28 на 17... Это что, чтобы я заткнулась, что ли, да?
— Да.
[Антошин, находясь под действием чудо-таблеточек, кладет перед Глухаревым колбасу]
— Что это?
— Это колбаса, Серега! Колбаса — это счастье.
— Да по сравнению со мной ты — никто.
— А ты кто? У меня есть лучший друг. Он из-за меня пулю получил. У меня есть любимая женщина, мама. Я знаю, что они меня любят. А тебя кто любит то, а? Не твои миллионы, а тебя именно. Кто из-за тебя под пулю встанет? Не за миллион, за ТЕБЯ. Так что это ты — никто. Вот сиди и молчи.
— Я стал тем, кем стал, благодаря тому, что никогда никому ничего не прощал.
— Дерьмом ты стал. Дерьмом.
— Иди садись. Я поведу. Давай, давай, а то ты не только в тупик, но и в прокуратуру случайно заедешь.
— Так ты сам сказал сюда повернуть!
— А если б я тебе сказал «Прыгни с крыши», ты бы прыгнул?
— А ты и сказал в пятом классе.
— Ну и что хорошего-то?
— Два ребра и левая нога.
— Вот я и говорю: что хорошего-то? Дебил.
А вот интересно: если скрестить майора и подпола, они полкана родят, а?
— Быстро разворачиваетесь и уезжаете отсюда. И я об этом забуду. Иначе я тебя убью. Слово даю.
(Требование не выполняется, Карпов стреляет в голову)
— А я ведь предупреждал. Я шанс давал. Я же, прежде чем сделать, все сказал.