— Сегодня много работы?
— Немного, но работа интересная.
— Расскажите.
— Один человек сказал, что не заговорит, а священник сказал, что будет за него молиться.
— И что будет, если он не заговорит?
— Значит между итальянцем и немцем нет никакой разницы. И если в жилах рабов течет такая же кровь, как и у господ, то какая же мы избранная раса?!

— Мы, женщины, живем без оглядки, сердцем. И можем совершить неблаговидное. Но я его так люблю, он такой хороший, сильный. Иногда я думаю, ведь он мог найти женщину и получше. а не безденежную вдову с сыном на руках.
Я из сил выбиваюсь, чтобы свести концы с концами. А жизнь всё труднее и горше. Сколько вокруг страданий, страха, слез!!! Разве можно это когда-нибудь забыть!!! Неужели Господь всего этого не видит?
— Многие задают мне этот вопрос, Пина, что Господь ничего не видит. Но почему мы так уверены, что не заслужили страдания? Почему убеждены, что живем исключительно по законам божьим? Никто не хочет измениться, задуматься о жизни. Мы терпим беды и вопрошаем: неужели Господь не видит? разве Господу нас не жаль? Жаль! Но, прежде, мы должны заслужить это прощение.

Двадцать шесть лет назад я командовал карательной ротой во Франции. Был я тогда молод и тоже считал немцев расой господ. Французские патриоты молчали на допросах и шли на расстрел. Мы, немцы, упиваемся собой и плюем на достоинство других народов.
— Вы пьяны, Хартман.
— Да, вы правы. Я напиваюсь каждый вечер, чтобы забыться. Но, как на зло, становлюсь еще трезвее и понимаю, что мы способны только убивать, убивать. убивать. Мы покрыли трупами всю Европу. И чего мы добились? Вызвали ненависть к себе. Повсюду на земле одну лишь ненависть. Эта ненависть нас уничтожит. Надежды нет.
— Довольно!
— Мы все погибнем, надежды нет!