Вы не глядите, что Сережа все кивает,
Он соображает, он все понимает.
А что молчит, так это от волненья,
От осознанья, так сказать, и просветленья.
Сказать по-нашему, мы выпили немного.
Не вру, ей-бога. Скажи, Серега!
И если б водку гнать не из опилок,
То что б нам было с трех — четырёх, с пяти бутылок?
Вторую пили близ прилавка, в закуточке,
Но это были еще цветочки,
Потом в скверу, где детские грибочки,
Потом не помню — дошел до точки.
Ну ещё бы, я пил из горлышка, с устатку и не евши,
Но я, как стекло, был, то есть остекленевший,
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было, семьсот на рыло.
Но тут товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
Что не буяньте, он говорит, что разойдитесь.
На, разойтись я, кстати, сразу же согласился.
И разошелся, то есть, я расходился.
Но, если я кого ругал — карайте строго,
Но это вряд ли. Скажи, Серега!
А что упал, так то от помутненья,
Орал не с горя, от отупенья.
Приятно все-таки, что нас тут уважают.
Гляди, Серёга, подвозят, гляди, сажают,
Разбудит утром не петух, прокукарекав,
Сержант подымет, как человеков.
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил. Слышь, Сергей, — опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога.
Эх, бедолага, ну, спи, Серега!