«сего ради оставит человек отца и матерь и прилепится к жене...
.
... Действительно, мы с мужем представляли собой людей «совсем другой конструкции, другого склада, других воззрений, но всегда оставались собою», не мало не вторя и не подделываясь друг к другу, и не впутывались своею душою — я — в его психологию, он — в мою, и таким образом мой добрый муж и я — мы оба чувствовали себя свободными душой. Феодор Михайлович, так много и одиноко мысливший о глубоких вопросах человеческой души, вероятно, ценил это мое невмешательство в его душевную и умственную жизнь, а потому иногда говорил мне: «Ты единственная из женщин, которая поняла меня», (т.‐е. что для него было важнее всего). Его отношения ко мне всегда составляли какую‐то «твердую стену, о которую (он чувствовал это), что он может на нее опереться или, вернее, к ней прислониться. И она не уронит и согреет». Этим объясняется, по‐моему, и то удивительное доверие, которое муж мой питал ко мне и ко всем моим действиям, хотя все, что я делала, не выходило за пределы чего‐нибудь необыкновенного.
Эти‐то отношения с обеих сторон и дали нам обоим возможность прожить все 14 лет нашей брачной жизни в возможном для людей счастии на земле.»
«тайна сия велика есть»