У женщины не взяли передачу.
Зарыв лицо в истерзанный платок,
Она стоит и на морозе плачет.
И треплет сильный ветер тот платок.
Здесь холодно, придушенно и странно.
Диапазон от «Отче Наш» до «…твою мать!».
И слышит холодеющая Анна:
«Вы – сможете всё это описать?»
А женщина стоит, и на морозе
Застыли слёзы струйками тепла.
Уж и во сне никто её не спросит:
«Ну, расскажи – что в мире?
Где была?»
Она стоит и приглушённо плачет,
И кто-то начинает голосить…
У женщины не взяли передачу,
Что значит: больше незачем носить...

Всё начиналось, как в кино: Дым сигарет, друзья, вино, Хмельной полуночный шабаш, В руке дрожащий карандаш, Полёт ресниц, помады след, Юнца наивного букет. Ну, словом жизнь — сплошной бардак: Всё удовольствие за «так». Она доверчива, а он Был только в зеркало влюблён. Красив, галантен, не простак, Он тоже всё хотел за «так». Случайность встреч, улыбка глаз, Её судьба решилась в раз. Несвязность фраз и бархат роз, Красивых глаз немой вопрос, За дверью ночь, приглушен свет, Горячих губ живой ответ Она решила — это рай. Нет, — прошептал он. — Жизни край. И он ушёл, а ветер выл. Он в ночь ушёл и всё забыл. Она ждала, забыт шабаш, Сточился тонкий карандаш, Помады след исчез давно, Безвкусным кажется вино, Друзья нашли других подруг, Бесцветной стала жизнь. И вдруг — Как вестник счастья — телефон, Сто двадцать пульс! О Боже, он! Прости, прошу тебя, прости, Я больше не могу нести Свою печаль. Свою беду. Прости, я больше не приду. Она молчит, в глазах туман, В мозгу слова: Прости, обман. Он что-то непонятное твердит, Он знал давно: диагноз — СПИД. Как СПИД? В ушах кошмарный звон, Летит в окошко телефон. В груди грохочет, как набат Он виноват, он виноват!!! Он знал давно, он знал в ту ночь. Теперь, что может мне помочь: Господь, родители, друзья? Нет, одинока в мире я! Он знал давно, что обречён, Страдал и жаждал мести он, Не знал, кто продал смерть ему: Мстил человечеству всему! Его отчаяние и боль В судьбе других сыграли роль