Забавно... с каждым годом душа делается мудрее, — но тело, черт его дери, продолжает валять дурака. <...> Но с возрастом душа приучается жить особняком — видимо, хочет привыкнуть к неизбежному. По ночам, во время сна, она учится отлетать от тела, и вот, когда она наконец научится... [Печально свистнул, помолчал.] Увы, человеку не следует заботиться только об одном — о смерти.
Наше тело часто бежит к уму, а ум от тела, в неизвестность, непонятную даже Творцу.
Странно, что я так… робка во всех движениях. Точно внешние путы на мне всегда. Мне стоит величайших усилий воли то, что я считаю нужным, праведным и чего сама хочу. Это даже не робость. Это – какая-то тяжесть, узы тела, на теле; какое-то мировое, вековое, унаследованное отстранение себя от тела, оцепенелость тела, себя от тела, несвобода движений.
Из дневников и заметок
Любовь, Стенио, это не то, что вы думаете, это отнюдь не тяготение всех наших сил к одному существу: это священное тяготение самых возвышенных сфер нашей души к неизбежному.